Собрание сочинений в двух томах. Том I

65. ПарН, с. 13–15, с обозначением года написания: 1928. В П (1930, вып. 2) в составе группы стихотворений под общим заглавием «Ноктюрн». В ИС (с. 86–87) под назв. «Ночь». «…Глыб железо-бетонно-кирпичных…» — Ср. с аналогичной грамматической конструкцией — нагнетением трех определений, следующих одно за другим, через дефис, — при описании Тель-Авива (АП, гл. 4): «Весь город выстроен в спичечно-коробочном стиле: нечто гаражно-фабрично-заводское…», что подчеркивает чрезмерную сдавленность урбанистического пространства, его загроможденность и тяжеловесность (при этом в случае с Тель-Авивом для Кнута неприемлема архитектурная неоригинальность палестино-израильского ландшафта, его европейско-американские реминисценции и подражания — словом, все то, что в том же АП определяется как «утилитарно-казарменная эстетика назойливой модернистской архитектуры»). Ерихон (правильно Иерихон, в еврейской языковой традиции Иерихо или Йерейхо [], что может обозначать ‘благоухающий’, ‘благовонный’, но возможно и иное значение: основатели города боготворили луну или месяц — на иврите «яреах» []; в Ветхом Завете именуется также город Пальм — Втор. 34:3, Суд. 1:16, 3:13; II Пар. 28:15) — самый древний (первое поселение датируется 8 тыс. до н. э.) и самый низкорасположенный город в мире (250–260 м ниже уровня моря). Выражение иерихонские трубы, издревле утвердившееся в речевом обиходе (на которое собственно и ориентируется образ Кнута), проистекает из библейского рассказа о том, как стены города рухнули от звуков труб осадивших его израильтян (И. Нав. 6). «Расцветает большая печаль На ночном черноземе Парижа» — Истоки образа коренятся, вероятно, в стихотворении М. Волошина «Дождь» (из цикла «Париж»): «В дождь Париж расцветает, Точно серая роза…» (семантическая близость чернозема и серой розы, кроме того, опосредуется началом АП, где подчеркивается «специфически парижская симфония тончайших и богатейших оттенков серого цвета», см. также «симфонию парижских серых красок» в стихотворении «Парижский рассказ». — Выделено везде нами. — Cocm.).

66. ПарН, с. 16–17, с обозначением года написания: 1928. В ПарНэЕК рукой Кнута приписано: март, Париж. В ИС (c. 88–89) под назв. «Дождь» и без многоточия перед заключительной строфой.

67. ПарН, с. 18, с обозначением года написания: 1927. В ИС (с. 90) под назв. «В пустыне черной». Стих «Мощеные луга для мечтоводства» как неудачный отметили в своих отзывах на ПарН Савельев и Польский.

68. ПарН, с. 19–20, с обозначением года написания: 1928. В ИС (с. 91–92) под назв. «Без исхода». Каин ( — ‘приобретение’) и Авель ( — ‘дуновение, пар’, отсюда ‘суета, нечто скоропреходящее’) — дети Адама и Евы; Каин убивает брата, вознегодовав на него за то, что жертва Авеля Богу была принята с благоволением, а его собственная — отвергнута. Любопытно, как Кнут художественно детализирует место убийства: «в горячей тени под терновником», ср. в Ветхом Завете: «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» (Быт. 4:8).

69. ПарН, с. 21. В П (1930, вып. 2) в составе группы стихотворений под общим заглавием «Ноктюрн». В ИС (с. 93–94) под назв. «О чем сказать». По всей видимости, имеется в виду книга русского писателя и философа В. В. Розанова (1856–1919) «Опавшие листья» (1913–1915), отмеченная чувством последнего цветения и всеобщего умирания. Между этим розановским сочинением и стихотворением Кнута, помимо общей эмоциональной связи, существует вполне отчетливая текстовая перекличка: правомерно предположить, что вопрос-ответ «О чем писать», выполняющий в кнутовской поэтической композиции конструктивную образно-тематическую функцию, контаминирован из двух записей в самом начале «Опавших листьев». В первой автор как-то странно цитирует М. Лермонтова, приводя нечто, отдаленно напоминающее «И скучно и грустно»:

…о чем

писать?Все написано давно.

(Лерм.).

А ниже, на той же странице, риторически вопрошает себя о предожидаемой встрече с Богом: «Что же я скажу (на т<ом> с<вете>) Богу о том, что Он послал меня увидеть?

Скажу ли, что мир, им сотворенный, прекрасен?

Нет.

Что же я скажу?» (В.В.Розанов. Уединенное. М., 1990, с. 90. — Выделено Розановым).

Следует, впрочем, иметь в виду, что сама формула «О чем писать?» принадлежит к широко распространенным, в определенном смысле даже клишированным фигурам поэтической риторики, см., к примеру, в «Письме от матери» (1924) С. Есенина: «Чего же мне Еще теперь придумать, О чем теперь Еще мне написать?» или в стихотворении Ю. Терапиано «О чем писать теперь? Я утомлен…» (сб. «На ветру», 1938; первоначально: Встречи, 1934, № 6, с. 262–263).