Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи

Восьмерка друзей, в которую она входила и которую мы описываем, исчерпывала тот круг, в котором она вращалась охотнее всего и который ближе всего знала. Кожух больше всего внушал ей доверие своей мощью и силой, лицедея она любила за резонерство, разстригу за образованность. Что касается до женщин, то она брала их также по очереди как мужчин и так проделывала круг, который кругом и оставался. Последнее время неизвестные движения обратили ее к умнице, которую она стала посещать даже в часы ее работ, видя в ней старшую подругу и пытаясь даже заинтересоваться тем, что эта женщина делала. Но умница, возбужденная и спутавшаяся, стеснялась себя как ученой, желая быть только женщиной и платила купчихе чувствами, которых та в общем не заслуживала. Эта дружба текла спокойно и однообразно безо всяких диалектических уклонений которые купчиха допускала только в чужом обиходе.

— Что с Вами

— Мне надо вас видеть

— Что случилось

— Ничего возможно, не случилось, но может случиться.

— Почему, говорите. Не стойте здесь. Пойдем наверх.

Подымаясь вслед умница задыхается.

— Я жертва интриги. Я не хочу, чтобы вы верили.

— Ничего не знаю, и о чем идет речь? Объяснитесь, успокойтесь, сядьте. Дайте зонт. Вот так, так удобней.

— Речь обо мне. Меня собираются оклеветать, очернить, не полагайтесь

— Что мне до Ваших личных дел? Почему Вы опасаетесь, что нас могут коснуться разговоры про вас. Если бы я что и узнала, это ничего не изменит, так как то, что я о Вас знаю, не могут изменить никакие Ваши поступки.

— Вы меня трогаете.

Умница взяла купчиху за руку, с опаской и недоверчиво. Я вам верю. Но опасаюсь. Мне боязно.

— Напрасно, милочка. Вижу, некие события Вас взволновали, расстроили и, вероятно, сложные, раз я не видывала, не видела Вас такой. Вы могли бы мне рассказать в чем дело, может я и помогла бы, так говорят, распутать узел завязанный царем Гордеем и называющийся гордиевым узлом.

Умница колеблется. Считает крайне для себя опасной сплетню пущенную лебядью. Убеждена, что купчиха не простит историй с ее мужем и хотя убеждение было без оснований, возникло из разговора с лебядью было оно уж убеждением предупреждением предубеждением против этой сплетни или подобной. Ошеломленная тем, что слова рождают события даже и без опыления, хотя их и можно признать за цветы, если руководиться изречением о цветах красноречия, умница решает поменьше пользоваться опасным материалом, доселе помогавшим связывать формулы. Почему они боятся говорить, хотя лебядь приревновав могла донести купчихе и сама.

— Вы не желаете высказаться, — зарычала купчиха. Не надо. Лучше. Чего Вы будете меня посвящать в сплетни, если бы даже они касались не вас и не меня, а нас вместе, допустим, хотя бы ко двору. Предпочитаю чтобы вы вовсе забыли сплетню и этот разговор. Дайте мне переодеться и мы поедем вместе покататься в лес.

Слова и тон купчихи были такие как их умница хотела. Почему было, что опасность сошла. Но стоило порешить, противоречия хлынули, маленькие вприпрыжку через веревочку и пугают.

Умнице не хочется, чтобы купчиха уходила, покидала ее и несколько минут, которые та могла просидеть тут ей представились дорогими, отчего умница умилительно протягивает купчихе руки, встает приближается.

— Посидите недолго, не оставляйте меня, мне грустно. Садится рядом с ней, сбрасывает голову на купчихино плечо. Та улыбнулась добро, прямо, не опасаясь двусмысленностей, повернулась, гладила волосы.

— Устали, утомились и переутомились от Ваших работ. Надо покинуть город, успокоиться. Отдохнуть. Обращаете внимание на вещи, внимания не заслуживающие. Слова, они ведь ничего не значат.

Умница размякает и шепотом:

— Вы правы, я тружусь без интереса к итогам работы, с большим вниманием к самой работе. Это нарушает равновесие. Я знаю, какую бы роль мои открытия ни играли, они ни к чему. Все впустую. Мы обречены. Мы кончены. Все будущее, все “светлое” будущее человечества ни к чему, так как нам никогда не решить квадратуры круга самого главного. Чувствую себя совершенно бессильной в случаях подобных сегодняшнему. Вот я около Вас, держусь за Вас и не в силах Вас удержать, потому что я не могу и не знаю, как Вас удержать: а если бы я и могла Вас теперь удержать, то не захотела бы, так как знаю, что мне Вас не удержать в конце.

Купчиха подвинулась, чтобы умнице было удобней. Голова ученой соскальзывала ей на колени.

— Простите меня, продолжала та, глупую манеру рассматривать маленькие слабости, ничтожные недостойные во вселенском масштабе, но по мере как я старею — все более сознаю, что переживаю то, что переживаем мы все, такие как я, те, отчего самомнение берет верх, поэтому работаю машинально с целью, но с целью которую зову смертью.

— Вы слишком расстроены, печальны, мне печально вместе с Вами. Не надо, бросьте