Собрание сочинений в семи томах. Том 5. На Востоке

Вон и крупные, мрачные горы вправо от шоссе, вдруг ниоткуда взявшиеся и вытянувшиеся в плотную шеренгу. Горы эти — правый берег величавой, красивой реки Оки. Скоро Нижний и то место, где Ока соединяется с Волгой и борется с ней, намечая результаты этой борьбы в широких и длинных перекатах, из которых особенно знаменит так называемый Телячий брод.

Вон и последняя шоссейная застава; целое селение вправо с церквами и каменными домами, как будто небольшой уездный город; вон часовня прямо, а вон налево цельный каменный город, обставленный замечательным множеством деревянных строений. Эти деревянные строения — трактиры и армянские кухни; каменный город — ярмарочные строения, ярмарка. Вон и армянская церковь, православный собор, вон и татарская каменная мечеть на горке; а вон на горе и город Нижний. Но перед вами пока Кунавино и ярмарка (она на этот раз в полном цвету и широком разгаре).

Нижегородская ярмарка существует, живет отдельной, самобытной жизнью от города; с этим она общего ничего не имеет. Ярмарке Нижнего не нужно, она может существовать и без него; ей только нужно то завидное место, которое успел занять в дальние исторические времена город Новгород Нижний (названный так в отличие от Великого). Ярмарке азиатско-русской именно необходимо было место слияния двух знаменитых рек, Оки и Волги. Один угол занял своим кремлем город; другой угол заняла ярмарка, и хотя угол этот весенняя вода топит ежегодно и ежегодно ломает строения, — ярмарка, раз крепко уцепившись за это дорогое и завидное место, держится на нем уже пятый десяток лет.

Чтобы убедиться в том, насколько ярмарка не нуждается в Нижнем, стоит только пойти в город. Но прежде полюбуйтесь на панораму, которая открывается с ярмарки, с песков и с мосту на город: таких панорам не много в целой России (вообще небогатой картинными видами): насчитаете три или четыре вида — и не пойдете дальше. Нижний базар шумлив и люден, но он зато очень близок к ярмарке (он составляет ее продолжение); верхний базар тих и безлюден, но таким я видал его и зимой, и весной, когда не бывает ярмарки (Нижний замечательно скучный и сосредоточенный город). Лавки всюду заперты, все они перенесены за Оку, на ярмарку, где свои трактиры, свой театр, своя полиция и пожарная команда, своя почтовая контора, и туда же на все время ярмарки поселяется губернатор. Чего же больше? Я писал бы про Нижний и про ярмарку возможно подробнее, если бы не боялся повториться. Раз я уже имел случай говорить об этом, в 1855 году, в «Библиотеке для чтения». Хотелось бы говорить и про самый Нижний, но предвзятая задача дальней поездки в дальнюю восточную часть дальней Сибири преследовала ежедневно, ежечасно: «На Амур! на Амур! и скорее!»

Выбрал я благоприятный момент для отъезда вовремя, особенно неблагоприятное для поездок по Волге не только вверх, но и вниз. Волга от сильной засухи, малоснежной зимы и недождливого лета сильно обмелела. По городу ходили неблагоприятные слухи. Говорили, что на реке появились небывалые новые перекаты, что на Телячьем броду сидят на мели и ждут воды до пятнадцати пароходов разных компаний и разного наименования; что «Самолет» уменьшил наполовину количество рейсов вверх к Твери, до которой-де пароходы уже и не доходят, а если и переползают иногда, то с мучительными остановками и великим трудом. Говорили, что «Меркурий», назначая сегодня один пароход к отправлению, изменял назначение и спутал сроки и время отправок, что пароходные печатные объявления не имеют уже своего знаменательного смысла, как старое, покинутое и забытое предание. Говорили, что по Волге ходят теперь до Казани только пять-шесть пароходов из всех компаний, что нужно верить не общим объявлениям, а временным — частным, да флагам, которые выбрасываются на пароходных пристанях. Мы так и сделали. От компании «Самолет» отходил пароход «Телеграф».

Это один из лучших мелкосидящих. Он, как мышь, проходит во всякую щелку, нащупывает самый узенький, самый плохой фарватер, и тихо и скромно проходит себе, и потом громко и весело подсмеивается над отставшими своими соседями и товарищами.

Вот что говорили нам. Первое впечатление, конечно, радовало нас и веселило. Нельзя же было не верить честному слову честных людей. Так и сталось: пароход «Телеграф» отходил через два часа. Просим билета.

— Нет! — говорят.

— А мы пришли так рано и первыми просим билеты!

— Вчера все распроданы.

— А сегодня назначен срок распродажи.

— Совершенная правда.

— Отчего же вышло иначе?

— Билеты накануне распродают на ярмарочной сибирской пристани. Надо бы вам там справиться.

— Но мы этого не знали; об этом не извещали нас. О, ужас!

— Спросите г-на офицера.

Еще луч надежды. Счастье нам улыбается: билеты нашлись. Нас, видимо, хотели пугнуть и потешиться — пусть-де пострадает человек, иногда это бывает полезно.