Собрание стихотворений

Из атласной своей колыбели
Ты порхнула, как бабочка, в свет,
В дом, построенный зябким Растрелли,
В черный воздух придворных карет.

Ты росла, хорошела, дышала,

Анфиладою призрачных зал,
И хрустальная люстра дрожала,
Отраженная в мире зеркал.

А над детским моим вдохновеньем

Днем и ночью шумели дубы,
Осеняя, как благословеньем,
Кровлю бедных, превратность судьбы.

Но, быть может, в той сельской дубраве

Нас дубы научили впотьмах
О прекрасном вздыхать и о славе,
О стихиях и о небесах.

248–249. СТИХИ О ПАРОХОДЕ

I. «Торговый неуклюжий пароход…»

Торговый неуклюжий пароход
В сияньи голубых латинских вод.

Без крыльев мачты, жалкая труба,

Тяжелый груз и скучная судьба.

Не торопясь — так, пять иль шесть узлов,

Идет он мимо райских берегов.

На берегу — луна, миндаль цветет

И женщина о небесах поет.

Шумят дубы, то — летняя гроза,

То первая больших дождей слеза,

Но прозаичен хмурый капитан,

Что для него слеза небесных стран?

Вот будет скоро он на берегу,

Съест в ресторане порцию рагу,

Запьет его отличнейшим вином,

За счастьем сходит он в игорный дом.

Резвится вслед за кораблем дельфин,

Играет средь пленительных пучин.

Чему ты, глупый, радуешься так?

Ведь этот пароход — печальный знак:

На Кипре, где забвения зола,

Твоя богиня умерла.

II. «Пять чувств и пять материков…»

Пять чувств и пять материков.
Дубы дубрав и лавр Европы.
Хозяйство, пряжа и альков
Трудолюбивой Пенелопы.

Вот солнце из памирских гор

Огромным шаром выплывает,
И Африки звериный хор
Зверинец нам напоминает.

Америка — за морем. Где?

Как новый Карфаген из гроба,
Дрожит на нефтяной воде
Гудзона башня небоскреба.

В сияньи райской наготы

Австралия средь океаний
В араукариях с луны
Живет в своем счастливом плане.

И белый, белый пароход,

Какой рисуют на плакате,
Торжественно в дыму плывет
В большом тропическом закате.

Как будет жаль покинуть вас —

Дубравы, пальмы, горы, воды.
Не оторвать влюбленных глаз
От закругленных плеч природы.

Меня не будет на земле,

И все останется, как было,
Кипеть в страданьи, как в котле,
Цвести на берегу могилы.

Париж. 1935

250. «Быть может, лихорадит нас, и мы…»

Быть может, лихорадит нас, и мы
Больны, и бредим в холоде зимы.
Ведь если б были мы в своем уме
И не томились в мире, как в тюрьме,

Не проливали бы моря чернил,

Не тратили бы на пустое сил,
Ведь если бы не этот страшный жар
Температур высоких, как пожар, —

Наверное бы процветали мы

На холоде практической зимы,
Имели бы имущество, и дом,
И уважение в кругу земном.

Париж. 1935

251. ПОСЛЕ ЛЕТА