Собрание стихотворений

                         6

^{306}Мне чужд азарт невежд и краснобаев,
цвета знамен сменивших на очах,
в чьих святцах были Ленин и Чапаев,
а стали вдруг Столыпин да Колчак.

Забыв, что сами родом из холопов,

рядятся скопом в бары да в князья,
по кудрям плачут, головы снеся,
царя сулят, империю прохлопав.

Во мне ж иной задаток повторен.

Я был хохлом, холопом, бунтарем.
Под цвелью царств — народа первозданность.

Тот крестный путь вменив себе в устав,

я красным был и, быть не перестав,
каким я был, таким я и останусь.

1991–1992

                      7

^{307}И вновь сквозь кровь в две стороны глядит,
покрыв крыла жестокосердной славой,
с российского герба орел двуглавый —
урод темнот, убийца и бандит.

Взбрело ж кому-то с бесноватых круч

вернуть к житью имперской жути символ,
что, сверх того, что паки некрасив, мол,
как всякий хищник, злобен и вонюч.

Власть и народ полны несхожих вкусов.

А нам милей ягненок Иисусов,
друг Божьих игр, безгрешно наг и бел.

А мы ему добро свое протянем:

лишь он бы стал России оправданьем
на всенародно выбранном гербе.

<1993>

                         8

^{308}За всех, кто в мир томительно влюблен,
кто в бездне бед оставил к счастью веху,
кто Божий облик брату-человеку
мечтал вернуть для будущих времен,

кем осиянна с четырех сторон

земная тьма, кто окрылил калеку
и сад взрастил, кладу земной поклон
ужасному, убийственному веку.

Мы в нем любили, верили, дерзали,

и, рождены в бессмысленной державе,
мы шли на свет и обретали дом,

чтоб революций страшная неправда

в добро и лад преобразилась завтра,
свой грех отмыв любовью и трудом.

1957, 1990-е

                      9

^{309}Ты мне призывных писем не пиши
в заморский рай земного изобилья:
с моей тоски там как бы не запил я,
там нет ни в чем ни духа, ни души.

Мне лучше жить в отеческой глуши,

где каждый день вдыхаю Божью пыль я,
где степь ковылья да рысца кобылья,
где ляг в траву и дальше не спеши.

Я не сужу, я знаю, почему ты

оставил землю бедности и смуты,
где небу внемлют Пушкин и Толстой,

и проку нет с предавшим пререкаться.

Стихи — не довод для американца.
Я обойдусь любовью и тоской.

1990-е

                         10

^{310}Пусть власть на деле будет у рабочих,
и пусть во всем, что видится вокруг,
сквозь тучи лжи проступит честный почерк
натруженных и бескорыстных рук.

Само собой не сделается вдруг, —

взгляни, как листья режутся из почек, —
но мир — не цирк, история — не трюк,
настал черед до творчества охочих.

Просохнет пот, расправится спина,

и всем мечтам исполниться сполна,
и всем словам несказанным сказаться.

Вельможа — что? Накрал — и был таков.

Но лишь народ от пашен, от станков
достоин встать у власти и хозяйства.

1957, 1990-е