Собрание стихотворений и поэм

Но не знала ни одна Из французских щеголих, Что еще поэтом был Ювелир Ахмед Мунги.

Только вдруг затосковал Он от родины вдали. И вернулся в Кубачи Не в карете, а пешком.

Правда, злые языки Утверждали, что помог Трем мужьям в Париже он Сделать стройных сыновей.

Знали цену в Кубачах Прирожденным мастерам, Но Ахмед Мунги меж них Как поэт еще прослыл.

Говорят, однажды им На турнире побежден Был Омарла Батырай – Стихотворцев падишах.

И вознес он до небес Кубачинцев мастерство, Рассказав о золотом Ухе в золотых стихах.

Ну, а дело было так: Битву проиграл наиб, На позор ему отсек Ухо правое Шамиль.

«Искупить хочу вину, Дай отряд!» – сказал наиб. Вскоре о победе весть Шамилю привез гонец.

И тогда Шамиль велел, Как рассказано Мунги, Золотое ухо в срок Кубачинцам сотворить.

Золотое ухо он В дар наибу преподнес, «Чтобы слава приросла К одноухому навек».

Я стихи пересказал, Что сложил Ахмед Мунги. И познали бы восторг Вы, прочтя оригинал.

ЭТО ДЕЛО МОЛОДОЕ…

День ли, ночь ли…

Сквозь опаловую дымку Неспроста я видеть рад, Что влюбленные в обнимку Под окном моим стоят.

Посмотрел на них с укором Кто-то в этот час благой, Но прильнул завидным взором В одночасье к ним другой.

Но обнявшиеся двое Ото всех отрешены. Есть ли в мире слаще доля, Явь, что все затмила сны?

Небо, синью налитое, Ниспошли им благодать. Это дело молодое, Сам хотел бы так стоять.

Звезд мерцающая ясность, От влюбленных – тень одна. И нужна любви не гласность, Страсть взаимная нужна.

И покуда славить слитно Будут жизнь она и он, Будет здравствовать нескрытно Под луною связь времен.

И стоят в обнимку двое Возле моего окна. Это – дело молодое, Вечность в нем заключена.

*

Дети ангелам подобны, Но что ждет их, если мы Сами в душах не способны Избежать исчадья тьмы?

Нет доверчивей их взгляда, Нет честней, чем их уста. И за все людские чада Я тревожусь неспроста.

Вы над ними не затмите Света праведной звезды, Вы своей в них не вложите Ненависти и вражды.

Вы детей не погубите Вашей страстью роковой, Их никак не научите, Кто есть нации какой?

Пусть ласкают слух и впредь им Все людские имена. Вы в наследство дайте детям Дружелюбья времена.

Грешные перед столетьем, Чувства добрые одни Завещайте вашим детям, Чтоб простили вас они.

ЗАХОДЯЩЕЕ СОЛНЦЕ

Даль лиловеет вечерней порой, С небом простившись, дневное светило, Кузни аульской напомнив горнило, Рдея, садится за темной горой.

Окна закрыли. На уровнях двух В комнатах песня звучит и молебен. И отдает, запрокинувши гребень, Честь заходящему солнцу петух.

Солнце садится, и видится мне Отсвет закатный, подобный кизилу, И никому среди гор не под силу Солнце догнать и на белом коне.

Волны потока Восточной горы, Лбы поднимая на ложе высоком, Снова роднятся с кизиловым соком Волею завечеревшей поры.

Звездно число надмогильных камней, Но, представая небесному взору, Не торопись ты за черную гору, Солнце закатное жизни моей.

ГРУЗИИ

На тебя сквозь радость я и слезы Нагляжусь ли? Милость прояви: Пусть на грудь твои мне лягут лозы, Грузия – страна моей любви.

Пушкина и Лермонтова тени Обрели здесь царственную власть. И всегда я счастлив на колени Пред тобою, Грузия, упасть.

Ты прости мне молодую смелость, Что когда-то прибыл, как поэт, В твой предел я, Грузия, где пелось Истинное слово с древних лет.

Над Курой идя по скальной грани, Мог я сдвинуть к своему стыду, Если бы великий Чиковани Мне не подал руку на ходу.

Приезжал я гостем к Леонидзе, К Маргиани… Только вспомню их, Слезы сами начинают литься И с небес звучит грузинский стих.

Ночь была. Я шел, понять не в силе, Отчего как будто ночи нет? И сказал Иосиф Нонешвили: «Это нам Медея дарит свет» .

Как бы жизнь надежды ни ломала, Я в твою отправлюсь высоту, И меня Григол пусть и Ламара Встретят снова в аэропорту.

Чаровница и стихов и прозы, Чтобы смог свободно я вздохнуть, Ты свои божественные лозы Положи мне, Грузия, на грудь.

*

Лечу по небу. Кто ответит мне, Где облака проходят, как фрегаты, Какая там империя в огне, Какие там пылают эмираты?

А может быть, лихой тореадор Дразнит быка полотнищем багровым? Слыву я в небе путником не новым, Оно всегда мой обольщает взор.

Но вот уже внизу рокочет море, Корриды образ исчезает в нем. Вершины гор теперь предстанут вскоре, Прощальным озаренные огнем.

Жизнь отмеряю киноварью зорь я, И смысл в земной лишь находя судьбе, Аэродром любви – мое надгробье, Вернуться с неба счастлив я к тебе.

ВЕСЕННЯЯ РЕКА

Вновь время к маю повернуло, И обесснежел перевал, И мчит ручей вблизи аула Щенком, что из дому сбежал.

И солнечный на нем ошейник, И, слыша звон со всех сторон, Он не какой-нибудь отшельник, А для компании рожден.

Он двух себе подобных встретит Под сводом высей голубых, И шум они поднимут в свете, Как выпившие на троих.

И вот уже в папахах белых, Не оборачивая взгляд, Как трое арестантов беглых Тесниной буйственно летят.

И три ручья рекою стали, И к морю ринулась река, Над нею облачные стаи, И звезды, и моя строка.

И, одержимая не распрей, В объятьях волн могучих мчит. И дочь высот аварских Каспий В числе других удочерит.