Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

– Вноси бардак и панику! – рявкнул Кощей. – И ищи следы присутствия адских сил. Всё, работайте.

И он отключился.

– Ну, что там, милок? – подошел Михалыч, стоящий во время разговора на стрёме. – Что Кощей-батюшка сказал?

– Привет тебе передавал, дед. Всё переживал, не намочил ли ты ноги и велел настрого наказать, чтобы шапку одевать не забывал. Звал на чай, а плюшки, сказал, потом выдаст. Каждому персонально.

– Тьфу, на тебя, насмешник! А сурьёзно?

– А серьёзно, велел продолжать сеять панику да искать демонов западных. Но ничего конкретного, а то с него бы сталось отправить нас окроплять святой водой всех трезвых мужиков, как личностей противоестественных национальной культуре.

– О-хо-хо… Ладно, внучек, пойдём, послушаем, что люд Лукошкинский говорит.

О чём он только не говорил, этот самый люд!

Едва мы попали на базар, как со всех сторон, как из ведра на нас хлынуло:

– А вот, земляничка! Только что из лесу!

– Хреновый у тебя лес, Степановна, коли земляничка с маковое зернышко! Вот из моего леса грибы, это же пни, а не грибы, в два обхвата! Налетай, народ, покупай не задорого!

– Сам ты пень, оглоед! И грибы твои, как один поганки! Земляника, земляника!

– Ложки расписные! Хоть кашу ешь, хоть по лбу стучи, не ломаютси!

– Мандарын! Персык, а не мандарын! Пакупай! Вах, зачэм так гаварыш?! Ты не гавары, ты купы и скушай, а патом гаварыть будэшь!

И ни слова про шамаханов. Странно, да?

* * *

Лукошкинское независимое ТВ. Канал «Яблочко по блюдечку».

Рекламная пауза.

Мирное древнерусское село. Из труб пасторальных избушек идет дым, на лужку пасутся коровки, в луже грязи блаженствует свинья с выводком поросят.

Внезапно начинает играть Имперский марш из «Звездных войн».

Картинка темнеет, окутывается дымом. Когда дым рассеивается, зритель видит горящие избы, коров, лежащих кверху ногами и свиней, нырнувших с головой в лужу, выставивших наружу только окорока с хвостиками.

Появляется надпись со стрелкой указывающей на свиней: «Они утопли!»

Картинка меняется и теперь зритель видит толпу шамахан с нацеленными на него луками, копьями и кривыми саблями. Шамаханы грязные, до омерзения страшные и у каждого второго течёт слюна из оскалившегося рта. Мимо Орды вдруг проносится телега с мужичком, нахлестывающим лошадей. Орда бросается за ним, но он быстро удаляется, оборачивается и показывает шамаханам фигу.

Посреди экрана появляется фигура древнерусского богатыря, заслоняющего собой шамаханов. Он вытягивает перст, указующий на зрителя и говорит басом:

– А ты успел ли купить новые колеса для своей телеги?! Поспешай, ить шамаханы близко!

* * *

Уф-ф-ф… Извините, увлёкся. Мы, точно не то место нашли, где можно узнать какую-то информацию, кроме качества товаров, цен на них и моральных качеств торговцев и их родителей, в изложении конкурентов.

Мы с Михалычем раздосадовано пялились по сторонам, а вот, Маша, явно получала большое удовольствие от прогулки. Внезапно, увидев торговку яблоками, она потащила меня за рукав к ней и указав пальцем на яблоки, требовательно заявила:

– Мсье Теодор! Яблоки! Мешок.

Я приблизил губы к её ушку, растянув рот в улыбке, мол, комплименты я ей шепчу, а сам зашипел:

– Маша, совсем офонарела?! Какой мсье?! Ты же попалишь нас сейчас!

Маша тут же заулыбалась и громко заклянчила, дёргая меня за рукав:

– Феденька, купи мне яблочек! Ну, купи, купи, купи!

Ну, вот, что с ней делать?

Я повернулся к заинтересованно смотрящей на нас торговке:

– Бабуль, а продай моей красной девице три яблока.

– Мешок! – тут же послышалось из-за спины.

– И ты с ним таскаться по городу будешь? Три яблочка, бабуль.

– Тридцать!

– Пять.

– Двадцать пять.

– Семь.

Бабка ошалев от того, что торгуемся мы друг с другом, а не с ней, отсыпала десяток яблок в корзинку Маше, даже, кажется, забыв заломить цену.

Маша тут же захрустела яблочком, прочавкав:

– Мешок всё равно должен будешь, Федечка.

– Угу. Потом.

За другой рукав меня подёргал Михалыч:

– Ты погуляй тут, внучек с невестушкой своей, а я в кабак забегу, чайком горло промочу.

А, кстати, дельная мысль. Любой кабак – источник новостей и сплетен.

– Хорошо, деда, только самоварами чай не пей, ладно? – еще нам пьяного Михалыча не хватало. Я повернулся к Маше: – Машенька, любушка моя, пойдем по рядам пройдёмся.

– Какой же ты у меня, Федечка, заботливый! На оружие пойдем, полюбуемся?

– На халву с пряниками, – рявкнул я.

– Ой, пряники! Хочу, хочу!

И мы пошли. От лавки с кренделями, к лавке с пряниками, от лавки с бубликами, к лавке с квасом – запить мучное. Потом срочно потребовалось отбить вкус кваса чем-нибудь сладеньким, а сладенькое – заесть мочеными яблоками, а яблоки… Я с ума сойду от этой вегетарианской диеты!

Мы прошли мимо группки каких-то нищих, но один вдруг отделился от группы и захромал за нами, выклянчивая подаяние. Принципиально не подаю, начитавшись про действующую у нас по городам профессиональную мафию нищих. Но этот не отставал, а приблизившись вплотную, зашептал:

– Камандыр, слышь, камандыр?

Вот это фокус! Я остановился.

– Камандыр, а правда, что участковая Карабух убил?