Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

– Маша! Ну, какое отношение твой рассказ имеет к этой кирхе?!

– Ну, как же? Вы, мсье Теодор, невнимательны. Я уже сказала, что там тоже замок был пустым.

– Михалыч, а нет ли у тебя яда в заначках?

– Вы невыносимо грубы, Теодор!

– Это для меня, Машуль, чтобы не мучился.

Недалеко от нас вдруг заскрипели ворота и из немецкой слободы выехала карета.

– Посол ихний, – заметил дед. – Небось, к Гороху наливку трескать отправился.

– Посол? – у меня внезапно возникла идея. – Стойте тут!

И я кинулся наперерез карете.

– Господин посол! Барин! Не побрезгуйте мужиком сирым да убогим! Совета прошу у просвещенного европейца!

Из окошка кареты показалась голова в белом парике с длинными локонами и что-то крикнула кучеру. Карета остановилась.

Подскочив к ней, я согнулся в поясном поклоне, бормоча слова благодарности.

– Что тебе надо, мужик? – высунулся посол из окошка. Говорил он чисто, практически без акцента.

– Батюшка посол! Не вели казнить, вели миловать! Сделай милость, скажи, могу ли я католиком стать?

– Католиком? Удивительно… Сколько лет я живу в вашей дикарской стране и в первый раз вижу такой светлый проблеск разума. Можешь, конечно, почему бы и нет? А зачем тебе?

– Сердце рвется, так и шепчет! Чую неправильность в церкви нашей, православной. Душа хочет просветления, а при виде собора вашего, поёт и радуется!

– Похвально, похвально. Ну, что ж, мужик, надо тебе поговорить с пастором нашим, с херром Швабсом. Только приходи через несколько дней, занят он, церковь решил заново перекрасить. Я предупрежу стражу, чтобы пропустили тебя.

– Спасибо, барин! Уважил-то как, ох уважил! Век бога молить за тебя буду! – снова начал я отбивать поклоны, но посол уже махнул кучеру и карета запрыгала на кочках.

Я вернулся к своим:

– Слышали? Херр Швабс… или его надо с одной буквой «р» произносить?.. Не важно. Короче, пастор ихний церковь переоборудовать взялся. Что вполне подтверждает Машина разведка. Только во что и как?

– Надоть нам последить за попом этим басурманским!

– Точно, Михалыч. Будем заглядывать сюда почаще. Ну что, в гостиницу?

– Какой галантный кавалер… – внезапно протянула Маша томным, задумчивым голосом.

– И чего в нём такого галантерейного ты увидела?

– Ну, вы же живы. А мог бы и проткнуть шпагой надоедливого мужика.

* * *

Когда мы добрались до рекомендованного Калымдаем постоялого двора, уже стемнело, но двухэтажное здание местного отеля не спало и подмигивало нам огоньками в окнах.

На пятизвездочную эта гостиница не тянула, как и на четырех, трех, двух…

Внизу находился кабак или общий зал, не знаю, как у них тут принято говорить. В общем, там народ гулял во всю, пил, кушал, матерился, дрался, орал и пел.

Если это была одна из наиболее благоустроенных и спокойных гостиниц, то я совсем не хотел бы оказаться на постоялом дворе рангом пониже. Хотя, сомневаюсь, что может быть ниже. Разве что со знаком минус.

Едва мы вошли, как в нос мне шибанул спиртной дух, крепко перемешанный с запахами кухни и, уж поверьте, совсем не французской.

Идти на ночь глядя искать местечко получше, совсем не хотелось и мы в итоге заселились здесь. Маше нашли отдельную комнату, а нам с дедом предоставили апартаменты одни на двоих. Тёмные такие, три на три метра апартаменты с двумя кроватями. И всё. Никаких шкафов, лавок, табуретов и прочей мебели. А, сойдёт. Только я опять проголодался и раздумывал, потерпеть ли до завтрашнего похода на базар или рискнуть отведать чудеса кулинарии местного шеф-повара. Михалыч решил за меня, утащив в общий зал, приговаривая, что, мол, исхудал внучек, ну вылитый Кощей-батюшка стал.

Маша с нами идти отказалась, мол, совсем не шарман тут, а осталась дочитывать при свете луны у окошка, очередную жалостливую повесть о несчастной любви.

Отыскав свободные места за одним из длинных столов, Михалыч заказал подскочившему половому мяса жаренного с луком, да овощей печеных, да каравай хлеба. А на закуску потребовал заливного осетра, свиные уши, вымоченные в уксусе с хреном и петуха в яблоках. И только после этого, на десерт велел принести пирогов с капустой, с яйцом и луком, а на сладкое – пирожков разных. А под конец заказа затребовал полуштоф водки нам на двоих.

– Михалыч, ну куда столько еды?! – шепотом заорал я, едва официант убежал на кухню.

– Думаешь, маловато водки под неё будет? Давай тогда целый штоф закажем.

– Михалыч…

Этот полуштоф, а по меркам моего времени, это где-то бутылка, растворился совершенно незамеченным в горе еды, что притащил нам половой минут через десять.

Я совершенно осоловел и даже дышал с трудом, а вот Михалыч, как-то сразу взбодрившись, заказал еще полуштоф и самостоятельно выдув его, стал с интересом прислушиваться к разговорам в зале.