Собственник - английский и русский параллельные тексты

A great talker, when allowed, she would converse without the faintest animation for hours together, relating, with epic monotony, the innumerable occasions on which Fortune had misused her; nor did she ever perceive that her hearers sympathized with Fortune, for her heart was kind.	Любительница поболтать, когда только ей представлялась такая возможность, она могла говорить часами без всякого оживления, рассказывая с эпической монотонностью о тех бесчисленных ударах, которые ей пришлось принять от судьбы; и ей никогда не приходило в голову, что слушатели становятся на сторону судьбы, - сердце у Джули было доброе.
Having sat, poor soul, long by the bedside of Small (a man of poor constitution), she had acquired, the habit, and there were countless subsequent occasions when she had sat immense periods of time to amuse sick people, children, and other helpless persons, and she could never divest herself of the feeling that the world was the most ungrateful place anybody could live in.	Долгие годы, проведенные у постели Смолла (человека слабого здоровья), сделали из нее сиделку, а таких случаев, когда бедняжке приходилось подолгу просиживать у постели больных - и детей и взрослых, - было множество, и она никак не могла расстаться с мыслью, что в мире слишком много неблагодарных людей.
Sunday after Sunday she sat at the feet of that extremely witty preacher, the Rev. Thomas Scoles, who exercised a great influence over her; but she succeeded in convincing everybody that even this was a misfortune.	Воскресенье за воскресеньем Джули благоговейно слушала преподобного Томаса Скоулза -блестящего проповедника, который имел на нее большое влияние; но ей удалось убедить всех, что даже в этом было ее несчастье.
She had passed into a proverb in the family, and when anybody was observed to be peculiarly distressing, he was known as a regular 'Juley.'	Она вошла в пословицу в семье, и когда кто-нибудь начинал хандрить, его называли "настоящая Джули".
The habit of her mind would have killed anybody but a Forsyte at forty; but she was seventy-two, and had never looked better.	Такие наклонности были способны уморить к сорока годам любого человека, только не Форсайта; но Джули уже стукнуло семьдесят два, а так хорошо, как сейчас, она никогда не выглядела.
And one felt that there were capacities for enjoyment about her which might yet come out.	Казалось, что Джули еще не утратила дара наслаждаться жизнью и наступит время, когда она сумеет доказать это.
She owned three canaries, the cat Tommy, and half a parrot-in common with her sister Hester;-and these poor creatures (kept carefully out of Timothy's way-he was nervous about animals), unlike human beings, recognising that she could not help being blighted, attached themselves to her passionately.	У нее были три канарейки, кот Томми и половина попугая - второй половиной владела ее сестра Эстер; и эти существа (которых всячески старались убрать с глаз Тимоти - он не переносил животных), в противоположность людям, признавали за своей хозяйкой право на хандру и были страстно привязаны к ней.
She was sombrely magnificent this evening in black bombazine, with a mauve front cut in a shy triangle, and crowned with a black velvet ribbon round the base of her thin throat; black and mauve for evening wear was esteemed very chaste by nearly every Forsyte.	В этот вечер она выглядела торжественно и пышно в черном бомбазиновом платье со скромной треугольной вставкой сиреневого цвета и бархаткой, повязанной вокруг тощей шеи; черное и сиреневое считалось чуть ли не у всех Форсайтов самыми строгими тонами для вечерних туалетов.
Pouting at Swithin, she said:	Надув губы, она сказала Суизину:
"Ann has been asking for you.	- Энн про тебя спрашивала.
You haven't been near us for an age!"	Ты не был у нас целую вечность!
Swithin put his thumbs within the armholes of his waistcoat, and replied:	Суизин засунул большие пальцы за проймы жилета и ответил: