Собственность мистера Кейва

– Мам, просыпайся, просыпайся.

Он заглянул в пакет, из которого шел сладковатый смрад. На ковре тоже было пятно – она не попала в пакет. Две пустых бутылки из-под водки валялись под джинсовой курткой.

– Мам, проснись!

Ее зрачки задвигались под веками, словно вылупляющиеся существа.

Сперва ничего не происходило, только звучало радио.

Остановившись в пути от Луны к Нью-Йорку,
Вот что сделай ты,
Вот что сделай ты:
Полюби [8].

Потом она рассмеялась с закрытыми глазами, а Денни повернулся ко мне, к Рубену, и сказал: «Извини».

– Велите ему… – я не мог закончить фразу. – Отстань, – прошептал я. – Рубен, уйди.

Мать Денни смотрела на меня расширившимися трезвеющими глазами. Я развернулся и вышел. Хулиганье пинало мяч возле моей машины, я прогнал их и, игнорируя крики и неприличные жесты, уехал прочь.

Я уже был на полпути к больнице, как увидел его, бегущего в сторону дома. Я как раз включил фары, и вот он, сияет, как видение, машет сверкающими от пота конечностями, поднимаясь в гору. Я выехал на тротуар и перегородил ему дорогу.

– Стой, – сказал я, открывая окно. – Надо поговорить. О Брайони.

Он повиновался, упер ладони в бедра и отдышался.

– Что? – сказал он. – Чего вы хотите?

Нужно было говорить быстро и по сути, чтобы не вмешался Рубен. Я все еще чувствовал его, бегающего по зараженному дому моего сознания, ищущего способы погасить свет.

У меня появился новый план. План, рожденный внезапным отчаянным озарением.

– Я дам тебе три тысячи фунтов, – сказал я Денни. – Три тысячи фунтов, чтобы ты оставил ее в покое.

Он смотрел на меня растерянным взглядом.

– Что?

Я повторил, чувствуя, как в голове начинается покалывание.

– Три. Тысячи. Фунтов. И ты больше никогда ее не увидишь. Я могу отдать тебе деньги хоть завтра.

Он провел рукой по влажным черным волосам.

– Вы серьезно?

– Да, – ответил я, – я серьезно. Я был серьезен, как бетонная плита, на которой он стоял. Я бы заплатил и вдвое больше. Я бы продал весь магазин вместе с товаром. Я бы продал собственные почки, лишь бы он оставил тебя в покое.

– Вы же не понимаете, да? – сказал он, с недоверием качая головой.

– Чего не понимаю?

– Я люблю ее. Люблю ее больше всего на свете.

Рубен уходил. Не было ни боли, ни покалывания в затылке. Наступила ясность. Моя ярость была чистой. Моей собственной.

– Я все о тебе знаю, Денни Харт. Я знаю все о твоем отце. Я знаю о несчастной девочке, жизнь которой ты разрушил. Я знаю всю эту дрянь. Я требую, чтобы ты держался подальше от Брайони. Чтобы ты взял деньги и убрался.

Он все еще качал головой и повторял свои страшные слова.

– Я люблю ее, а она любит меня, вам ясно?

Мимо прошла женщина в непромокаемой куртке, ее тащил за собой игривый спрингер-спаниель. «Нет, Барни, фу!» – сказала она, когда пес потянулся носом к соленой коже Денни.

– Ты не любишь ее, – сказал я, когда собачница ушла. – Ты понятия не имеешь, что такое любовь. Любовь – это благословение ума, а не влечение плоти. Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Именно. Пятнадцать. Через месяц ты забудешь и думать о ней. Справишься. Она впечатлительная девочка. Она потеряла брата, и ищет, чем… кем заполнить эту пустоту. Ты просто попался ей на пути и занял какое-то место. Но она переживет, даже если не переживешь ты. Она скоро бросит тебя. Так что лучше соглашайся на мое предложение.

Он нахмурился, сморщив брови, нос, рот, словно собирал войска в одной точке. Я вдруг подумал, что сейчас он вытащит меня из машины через окно и изобьет.

– Рубен был прав насчет вас, – сказал он.

– Что? – спросил я. – Что ты сказал? Как ты смеешь втягивать в это Рубена? Если бы не ты, Рубен был бы сейчас жив, а ты ползал бы по канавам Британии и искал шест, достаточно длинный, чтобы Брайони могла тебя им коснуться. Ты разрушил его жизнь, и я не позволю тебе разрушить и ее жизнь тоже. Посмотри на себя. Ты посмотри на себя. Только взгляни.

Он посмотрел на свою пропитавшуюся потом футболку, на свое тело, к которому та прилипла. На его примитивном лице промелькнула тень сомнения. Хотя бы на миг он понял, что я прав. Он знал, что ему до тебя как до Луны. Он знал, что достоин тебя не больше, чем ворона достойна сорвать звезду с неба.

Но этот миг прошел.

– Вы не понимаете. Я люблю ее. Мы созданы друг для друга.

– Что за дешевая…

И вдруг опять это помутнение, с тем самым покалыванием, иголочками, мушками, словно я вот-вот провалюсь в никуда. Рубен вернулся, став сильнее, и пытался отключить меня.

Денни не знал, что происходит, поэтому продолжал нести свой бред.

– Я позабочусь о ней. Закончу школу и пойду работать. Она будет счастлива со мной. Я знаю. Я все продумал. Я могу…

– Нет, – сказал я, сопротивляясь и Рубену, и словам Денни. – Нет. Хватит. Хватит. Прекрати. Ты отстанешь от нее. Ты возьмешь деньги и забудешь о ней, иначе я заставлю тебя забыть. Вот мое предложение. Ты меня понял, ты, безграмотный…