Собственные записки. 1829–1834

Все управление армии лежало на трех лицах: Красовском, Квисте и Карпове. Квист владел умом фельдмаршала, оттого что он был умнее и хитрее всех окружающих его. Он действовал и посредством женщин, к коим фельдмаршал при старости своей имеет еще непомерную слабость; он, как все говорят, через сие приобрел большой вес, коим пользовался, дабы делать самые важные злоупотребления: ибо в канцелярии главнокомандующего, коей он правил, было привлечено все течение дел денежных, награждений, провиантских и тому подобных, так что дежурство, коим управлял Карпов, осталось почти ни при чем. В такое же состояние ничтожества было приведено и управление интенданта, коего место занимал генерал-майор Солодилов, избранный Красовским, человек совершенно пустой, слабый и даже глупый, так что у Квиста в руках было правило всей армии, даже вся военная часть, ибо все назначения, переводы, производства, все у него делалось.

Хотя Красовский и занимался делами по канцелярии Квиста, но, как кажется, весьма поверхностно, особливо в делах интендантства, не желая обременять себя занятиями сложными; не менее того он видел поступки Квиста и часто жаловался на них. Квист же не упускал случая пользоваться своим влиянием и в обхождении с Красовским, как и с другими лицами, был, как говорят, дерзок и своенравен.

Когда я прибыл сюда, положение и поведение Квиста изменились: я нашел в нем покорного и послушного подчиненного, преопытного в своем деле и измеряющего, так сказать лицо, с коим он дело имел. Мне не нравилось то, что все делопроизводство армии у него находилось, что и не должно было быть, и я не скрыл желания своего видеть впоследствии времени предметы по своим местам. Сие никому не понравилось, ибо Квист не мог с удовольствием видеть уменьшение власти своей; а Карпов, изленившийся в покойной жизни, охотно уступал другому все, что могло облегчить его в занятиях.

Слышав отзыв фельдмаршала о Квисте, я убедился, что ему более нельзя служить здесь: ибо я видел, что должен был находиться, так сказать, на бессменных часах за ним, и потому решился при первом случае просить фельдмаршала об удалении его, к чему мне вскоре и предстал случай.

Я имел наблюдение за действиями Квиста и встретил несколько дел, по коим уверяли меня, что он брал деньги; но явных улик не было, и я не мог ничего открыть по оным. Однажды, рассматривая с ним месячные отчеты о продовольствии армии, которые представляются от главнокомандующего государю, по ведомостям интенданта, я заметил, что последние были значительно изменены поправками, карандашом сделанными по полям, и писались новые. Я спросил причину сего у Квиста, который отвечал мне, что сие делалось по незначительности поставок провианта, заготовленного на половину 1835 года в остзейских губерниях, о чем бы интенданту не следовало совсем и писать. Отзыв сей был неудовлетворителен; я навел справку в делах интендантства и нашел, что поставка сия, преждевременная и сделанная вопреки представлению интенданта в самое дорогое время, простирается на 140 000 с лишком рублей. И когда я вторично спросил о сем Квиста, то он отвечал мне, что изменения сии были сделаны без умысла и единственно по ошибке, которая давно уже продолжалась.

Я докладывал фельдмаршалу еще о первом отзыве Квиста и получил приказание сделать ему строгий выговор; по второму отзыву его, столь противоречащему первому и нисколько не удовлетворительному, я опять доложил фельдмаршалу, и как он стал называть его плутом и мошенником, поручая мне за действиями его иметь особый надзор и уверяя меня, что Квист никогда не переставал обманывать и только думал наживаться, водясь с поставщиками и подрядчиками, то я не отложил более намерения своего и, исполняя наставления, данные мне государем при отъезде моем из Петербурга, сказал фельдмаршалу, что государь, отпуская меня, в первую обязанность вменил мне угодить ему, что за сим приказал он мне быть откровенным и обо всех беспорядках, которые бы я заметил, ему докладывать в уверенности, что он таковых не потерпит, чтобы я с искренностью излагал ему мнения свои; что, исполняя наставления сии, я решаюсь изложить мнение свое; что человека, столь порочного и не заслуживающего доверенности, как Квиста, не следовало бы долее держать при себе. Фельдмаршал продолжал бранить его, ничего не решая на счет удаления его, и потому я опять начал и продолжал, что я готов, во исполнение желания его, стеречь его и стану на часах при нем, но что сие ни к чему не послужит: Квист пойдет иными путями и достигнет цели своей, через что я останусь посмеялищем, а дело еще хуже пойдет; ибо до сих пор ни одного провиантского дела не поступало еще ко мне без запутанностей, которые хотя и без улик, а дают сильные подозрения; что если бы я и успел присутствием своим удержать Квиста, но не могу ручаться за него в отсутствие свое, а потому и просил убедительно об удалении его.