Собственные записки. 1829–1834

20-го. Прибыл из Петербурга фельдъегерь с депешами к Бутеневу. Государь одобрял согласие, изъявленное нами на отправление нашей эскадры в Сизополь по просьбе турок. Военный министр уведомлял меня об отправлении 3-й бригады из Одессы в Сизополь вместо Константинополя, и тому пароходу, который должен был следовать в Одессу с уведомлениями к графу Воронцову об отправлении одной бригады (согласно требованию турок), было приказано зайти в Сизополь для доставления моего повеления генералу Унгебауеру о немедленном прибытии сюда. Вместе с сим фельдъегерем получил я письмо от генерала Нейдгарта, коим он меня уведомлял по приказанию военного министра, что граф Чернышев не понимал, почему я с возвращения из Александрии не писал к нему более, тогда как поручение, на меня возложенное, было вместе и дипломатическое, и военное; не принимая в уважение, что, при отъезде моем из Петербурга, я не получил от него никакого повеления, а напротив того приказание о всем относиться к графу Нессельроде и что по возвращении моем из Египта, я, не имея никакого поручения, оставался в Константинополе до получения новых приказаний без дела и не имел права явно вмешиваться в политические дела, а участвовал в оных только по соглашению с Бутеневым.

21-го, выезжая из Перы, я заехал к сераскиру, который ожидал меня в Фындыхлы[131]. Я сообщил ему известие об отправлении войск в Сизополь, откуда я их ныне требовал, и условился с ним о предметах, нужных для принятия оных, и расположения в лагере. Он сначала со вниманием слушал все подробности, до сего касающиеся; но под конец ему надоело сие, и при всех обещаниях его доставить все возможные пособия войскам, легко может случиться, что по свойственной туркам медленности окажутся недостатки во многих предметах. От сераскира я поехал к Ахмет-паше, но, не застав его дома, взял лодку его и велел себя везти к нему. Я приехал к казарме Кёляли 1-го легкоконного турецкого полка. Ахмет-паша был близ оной с султаном в киоске. За ним послали; он вскоре прибыл в казарму сию, находящуюся на азийском берегу Босфора. Дружеское обхождение Ахмет-паши совершенно свидетельствовало о таковом же султана к нам. Ахмет-паша водил меня по конюшням полка сего, коего лошади были в весьма дурном состоянии. Я взял у него несколько лошадей и провожатых (в числе коих подполковник Авни-бей) и поехал анатольским берегом, проезжая в тех местах горами до султанского киоска близ Хунияр-Скелеси[132], где имеется равнина, которую полагали удобной для помещения войск; но я не признал ее таковой по разным причинам и поздно уже возвратился в Беугдере, заехав сперва к адмиралу.

22-го. Я ездил с Ахмет и Мехмет-пашами осматривать лагерные места в Беуг-дерской равнине. Со стороны турецкого правительства делались приготовления для приема войск. Ахмет-паша был весьма приветлив, и мы условились на другой день осмотреть местоположение на азиатском берегу между Хункияр-Скелес и Фанараки.

24-го числа прибыл 1-й десантный отряд под командой генерал-майора Унгебауера на судне «Контр-адмирал Кумани». 25-го приезжал султан в Терапию и потребовал нас, виделся с нами, был очень ласков и доволен прибытием войск. Все происшествия сих дней описаны в подробности в донесениях моих к военному министру, имеющих отправиться завтра с фельдъегерем, а потому я не упоминаю об оных здесь.

26-го и 27-го занимались высадкой войск. Вчера я был на анатольском берегу, куда прибыл и сераскир. Мы с ним приняли нужные меры для обеспечения продовольствия войск, которые до сих пор турки доставляют с исправностью. Сераскир показывает много деятельности и усердия.

28-го и 29-го. Продолжалась холодная погода с сильным дождем, что и препятствовало окончательному высаживанию войск на берег; люди же оставались в сырости, что и начало причинять болезни.