Собственные записки. 1829–1834

Пробывши около часа в доме коммерции советника Захарова, коего жена приняла нас, я поехал на третий остров Халку[149], на коем имеется три монастыря. В первом из оных содержались русские пленные во время последней войны с Турцией. Ныне в монастыре сем учреждено греческое училище, но в оном воспитатели и учители французы и итальянцы, так что молодые люди сии с возрастом получат только правила, совершенно противные тем, которые им внушать надобно. Турецкое правительство не входит в сие; с нашей стороны должно бы обратить на сие внимание и учредить в сем месте кадетский корпус для турок и греков с назначением в оный наших начальников, чему бы не противилось турецкое правительство; но граф Орлов мало входит в дела и поддается влиянию жителей Перы, которые, наполняя миссию нашу, всячески останавливают каждое введение, могущее служить в нашу пользу. При монастыре сем имеются большие подземные дождевые водохранилища, издревле построенные. Оттуда пошел я к другому монастырю обширнее прочих; тут прибежали ко мне турецкие чиновники, присланные от Ахмет-паши для принятия меня. По свойственной им медленности они не узнали о моем прибытии на острова и только тут осведомились об оном. Я сошел с ними в прекрасную греческую деревню, находящуюся ниже на восточном берегу сего острова, и был принят матерью драгомана Ахмет-паши, находившейся тут с семейством в доме одного греческого архимандрита, недавно из Болгарии прибывшего. Меня приняли и ввели в дом со всевозможной почестью, но главного не сообразили: дать мне покой, ибо день был чрезвычайно жаркий, и я устал от пеших прогулок своих по горам. В сем отношении жители Востока далеко отстали от нас, и мнимое гостеприимство их состоит более в тщеславном показании своего усердия, чем в угождении и успокоении гостя. Но решившись в сей день принять все возможные труды, дабы осмотреть острова, я перенес сие с терпением и сидел в толпе докучливых и любопытных хозяев моих, проводя время с ними в самых пустых речах.

На сем острове имеется султанский дворец, выстроенный года три или четыре тому назад, по случаю тому, что он провел одно лето на Халке, где, влюбившись в гречанку, взял ее в наложницы и прижил с ней сына. Мы прошли по всем комнатам дворца сего, и нам показали небольшую комнату, в коей, как видно, был христианский алтарь, и сам проводник наш грек, войдя в оную, указал на место алтаря и перекрестился, уклоняясь от взоров провожавших нас турок. У пристани дворца сего мы сели в лодки и поплыли на турецком катере к самому большому из островов, называемому Принкипос[150], на котором имеется три монастыря. Жители острова и посетители оного были уже предуведомлены о нашем прибытии и по мере, как мы приближались к пристани, толпой провожали нас по берегу. Сошедши на берег, мы были встречены толпой сей, среди коей было множество разряженных гречанок, с музыкой, состоящей из скрипки, кларнета, цимбалов и еще кое-каких небольших инструментов. На острове сем не имеется лошадей, и как расстояния на оном велики между монастырями, то и приготовили для меня лошаков, а для офицеров, со мной приехавших, ослов, и мы отправились, таким образом, внутрь острова, в сопровождении многих жителей, греков. В первом монастыре, который я навестил, находился смещенный с должности по неудовольствию на него народа константинопольский патриарх[151]. В монастыре сем, как и в прочих, был я принят с колокольным звоном и встречен духовенством при входе. Колокольный звон в монастырях сих островов есть особенное преимущество, коим тут греки пользуются; ибо во всех других церквах колокола запрещены.

Второй монастырь был Святого Георгия[152], в коем по давнему обычаю запирают умалишенных в надежде излечения их от святости места. Таким образом, в одной из церквей монастыря сего был прикован без всякого сожаления на железной цепи за шею к стене один молодой человек, и турок, водивший нас, забавлялся бранными словами больного. Турки сами верят чудотворному действию сих мест на сумасшедших.

Третий монастырь находится в долине[153]. Тот же прием и те же почести при входе и выходе. Оттуда я возвратился к деревне восточным берегом острова; мы ехали мимо развалин древней бани, коей стены, вокруг выстроенные, еще совершенно целы. В деревне встретила меня опять та же толпа народа, я сел в лодку и поехал на Халку, где приготовлен был ужин. Музыка, привезенная на сей остров, встретила меня на берегу; хотели проводить тихим шагом до квартиры, но я не вытерпел сего и, миновав ее, вошел в залу, где прежняя толпа меня ожидала и где, невзирая на усталость мою, обсели вокруг меня и занимали пустыми речами и спросами. Ужин был негодный, продолжительный и утомительный и сопровожден нестройными звуками греческой музыки; но при всем утомлении моем я не могу не признать желания, которое хозяева имели угостить меня по-своему. В числе их был и отставной драгоман, живший довольно долгое время в Париже, Ангелопуло.