Собственные записки. 1835–1848

Я был в Порхове, куда приехал и наследник престола, сделавшийся императором по случаю кончины государя. Он принял меня очень ласково и приветливо, и с сожалением объявил мне, что по завещанию отца его, должен был разжаловать меня на 16 лет в солдаты, за участие в убиении в Порхове одного жителя, когда я еще полком командовал; советовал мне, впрочем, успокоиться, говоря, что он из 16 лет сделает шесть лет, и в эти шесть лет зачтет прошедшие уже три года. Я отвечал, что готов служить ему и солдатом 16 лет, если только служба моя может быть для него полезна, но что я не знаю за собой подобной вины, что командовал полком в Грузии. «У тебя один солдат, – продолжал наследник дружески, – был послан для покупки устриц, поссорился с продавцом, подрался с ним и убил его, а ты дело это скрыл, почему покойный государь и обвиняет тебя». Я объяснил, что никогда ничего подобного не было, и мнение мое, что верно сие случилось с кем-либо другим, а на меня взвели сие дело по ошибке в именах. «Так следствие показало, но, если ты имеешь оправдание, то подай записку вот ему», – сказал молодой император, показывая на какого-то генерала, с ним приехавшего. Меня назначили служить к артиллерии, бомбардиром, и я спросил наследника, куда и когда мне отправиться к новой должности? Но он отвечал, чтоб я не тревожился, и что он назначит мне остаться в Порховской пожарной команде, где мне будет гораздо легче, чем во фронте служить.

15-го числа я перешел в свой новый кабинет; много потешило меня новое житье мое, приобретенное многими трудами и терпением, и я до сих пор вполне наслаждаюсь сим удовольствием.

1842 год

29 марта 1842

В Москве носились слухи о намерении государя назначить меня в Грузию главнокомандующим на место Головина, у коего дела шли дурно, и который сам просил увольнения от своей должности. Слухи сии так укоренились, что дня через три по приезде моем явились ко мне Николай и Матвей Матвеевичи Муравьевы, из коих последний просил даже у меня должности в Грузии, потому что он находился за ранами в бессрочном отпуске и числился на службе в Нижегородском драгунском полку… Оба они недавно женились, и женились внезапно. Меньшой взял за себя Викулину… до свадьбы его Викулин умер, и завязался между сыновьями его и мачехой их процесс, что и составляло предмет разговоров всего околотка…

Около половины января месяца я отправился к брату в Долголяды. Александр ожидал меня с дружбой и тщился, сколько можно более выразить радость свою всеми угождениями, какие он в силах был оказать; он желал присоединить к тому и сколько можно было более блеску: выставил пушки свои перед воротами и открыл пальбу из них, при въезде моем на двор. Комнаты были все освещены с роскошью. Многолюдное семейство его, состоящее из Шаховских, приняло меня также приветливо[93].

Я занял тот же кабинет, в котором останавливался, когда приезжал к покойному отцу. Дом был полон народа, обмеблирован заново и по устройству своему представлял возможные выгоды для жильцов, простор, теплота, чистота воздуха и проч., и они вполне наслаждались сими удобствами. Но я всегда опасался, чтобы Александр не завлекся украшением сего здания, построенного князем Урусовым[94], у коего было 4000 душ крестьян, но несоответствующего ограниченным средствам, коими располагал брат Александр.

Жизнь свою проводил он приятно среди Шаховских, тщательно угождавших ему; в доме его много дружбы, согласия и, следственно, счастия; в сем отношении он наделен лучше многих.