Собственными руками (СИ)

Небольшой поднос с выставленной на нём посудой Ло аккуратно прижал рукой к животу: иначе дверь в каюту, ставшую гостевым номером, не открыть. Он и не ожидал, что принуждённая гостить на его корабле особа, поступится со своим высокомерием и выйдет позавтракать с челядью, поэтому ещё до трапезы попросил оформить хорошую порцию для него. Явив взору небольшое пространство личной каюты, обнаружил Дофламинго уже бодрствующим. Разлёгшись на кровати, словно на шезлонге где-то на залитом солнцем пляже, тот держал над лицом раскрытую книгу — философский роман, когда-то давно купленный чисто для коротания времени.

Получается, что заложник мог обшарить каждый угол каюты, и это не очень приятно, поскольку она полна всяких приятных Ло мелочей. Хоть ни в одном ящике нет никакой тайны от Дофламинго, хозяин комнаты недовольно вздохнул.

— Тут смертельно скучно, — фыркнув, мужчина перелистнул страницу.

Делать лишних движений для закрытия двери Ло не стал и сразу же направился к столу. Как-то поддерживать выдвинутую тему смысла не видел. Конечно, тут смертельно скучно для человека-карнавала, потому подобные замечания изначально бесцельны.

— Развлеки меня, что ли, — закрыл он книгу и бросил взгляд на поднос, который как раз поставили на угол стола.

Никакого шика и помпезности, которыми он себя баловал во дворце: омлет, рис с мясной подливкой, салат из свежих овощей и стакан с вином. Кроме тарелок, он принёс ещё и футляр для очков. На него-то Дофламинго и заглядывался с особым интересом до той самой поры, пока Ло не убрал руки от подноса.

— Я захватил пару из дворца, — пояснил капитан. — И боюсь, певец или чтец из меня плохой.

— Ты можешь станцевать стриптиз, — равнодушно предложил мужчина и взял футляр.

— Танцую я ещё хуже, — сел на стул, когда второй открыл коробку и убедился, что там действительно очки.

— Это не важно, главное раздеваться, — захлопнул и отложил на постель, рядом с литературой, после чего сел. — Если снимешь браслет сейчас, обещаю уйти с миром.

Хорошее и с его стороны даже благородное предложение, но устраивай Ло вариант просто взять и отпустить его, он бы вообще не стал утаскивать его на подлодку, а бросил бы где-нибудь на необитаемом островке и был таков. Вчера Дофламинго справедливо подметил, спросив, чего он добивается своими действиями.

Любовь — это тяжёлое психофизическое заболевание, которое порабощает. Укрывая его, Ло подставляет под двойную угрозу всю команду. Даже понимая это и то, что ребята далеко не в восторге от их положения, он просто не может его отпустить. Пускай смотрит, как сейчас, с презрением — ведь смотрит, цепляется взглядом за точки на теле, которые когда-то трогал руками. Пускай оскорбляет непристойными словами — лучше так, чем никогда не услышать любимого голоса, от первых звуков которого, кажется, всё вокруг светлеет. Пускай даже бьёт — хоть и следы совсем не той их связи, но всё равно побои несут память о нём. Болезнь, принесённая этим мужчиной, уже настолько глубоко въелась в сознание, что её удаление оставит обширную открытую рану. Такие увечья скорее загнивают, чем затягиваются.

Ло задумчиво хмыкнул его предложению. При всей страсти Дофламинго к зрелищам он никогда не просил у него ни стриптиза, ни приватного танца, ни другого разыгранного на зрителя выступления. Возможно, это очередной его пиар-ход: дескать, он весь такой блистательный, что в его присутствии можно свет гасить, а своим фаворитом сделал зануду. При этом его всегда веселила застенчивость Ло, втянутого в очередной интимный спектакль. Что бы там ни было причиной — желание польстить себе или настоящие чувства — Дофламинго всегда поддерживал его скромность. Выдвинутое им сейчас предложение говорит о том, что он действительно потерял к Ло интерес.

Он снял шапку и отложил её на стол, далее встал со стула и забрался на кровать коленями. На заказчика развлекательной программы налетело лёгкое изумление, будто бы он и не ожидал, что просьбу так скоро кинутся исполнять. Такое выражение на лице, где более привычно видеть злорадное веселье, радовало уже того, над кем минутой назад потешались. С долей яда на губах Ло улыбнулся, оседлав на широко расставленных коленях его сложенные крест-накрест ноги. Будь он готов к такому повороту, то оделся бы удачнее, но на нём простая футболка.

— Знаешь, пираты народ простой, — садится ближе, чтобы чувствовать промежностью его достоинство, и приподнимает низ футболки, оголяя живот. — Мы к таким забавам непривыкшие, но раз юный господин просит, — говорит в манере кабацкой девки.