Собственными руками (СИ)

Его вышедшее на финишную прямую тело скоро, но при этом бережно уложили на постель. Любовник так же быстро склонился над ним и смял распахнутый рот большим пальцем, раскрывая его шире, чтобы поцеловать. Ворвавшись внутрь, обласкал язык заблудившегося в ощущениях Ло, которому этого стало достаточно, чтобы найти путь назад. В мозгу щёлкнуло, будто открыв люк для скопившегося накала, который бурно хлынул из тела, оставляя в нём благостный покой.

Дофламинго тихо рассмеялся, целуя щеку, которую ему подставили. Как всегда забавляется его оргазмами, что по первой бесило, а сейчас так же веселит. Ведь это значит, что всё хорошо, он его любит, как и прежде.

— Доффи, — с намёком, что они ещё не закончили утреннюю зарядку, позвал его Ло и повернул лицо, чтобы коротко поцеловать.

— Достань, — держит его за пылающие щёки, — тебе ближе, — перед тем как отпустить, король ещё раз чмокает губы.

Вместе со спермой из тела вышла и добрая половина сил, поэтому он, лёгши на бок, очень вяло шарит в ящичке возле кровати. Всякий непонятный хлам лишь попадается. У этого мужчины всегда бардак в личных вещах, хотя он признавать очевидность этого факта наотрез отказывается. И без того нелегко искать, не глядя, а ещё и семя неприятно потекло по животу. Как раз когда он прихватил смазку за край, по прессу прошёлся согнутый палец, собирающий вязкую жидкость. Ло перевалился на спину, чтобы передать добычу, а ему в рот упёрся тот самый палец, покрытый белой слизью. Тюбик просто откладывается неподалёку.

Смотря на довольное лицо любовника, распахивает губы, по которым размазывается семя, и водит по заполнившему весь рот пальцу языком. Ему пихают его глубже, мешая сглатывать, и тискают большим пальцем верхнюю губу, растирая по ней сперму. Не вынимая пальца, который Ло, невзирая на неудобства, пытается обсасывать, Дофламинго перебирает коленями, ставя одно из них между его ног. Слюна уже переполняет, грозя вытечь с одного уголка, и хватает лишь лёгкого движения языком, чтобы это произошло. Как только струйка поспешила по щеке, извращенец выдернул палец изо рта и тут же сунул на язык подушечку другого, которым втирал сперму.

Как и принято, сперва его зад изнутри обласкали сдобренные смазкой пальцы; совсем недолго, только бы увлажнить проход. А после этого ритуала Ло полностью накрывает его могучее тело, когда он опускается, чтобы войти. Подарив недолгий поцелуй, его любимый мужчина двигается к изголовью, подставляя под ищущие, что обласкать, губы сначала шею, следом грудь, на которой они и остановились. Хотелось бы смотреть ему в лицо, но приходится закрыть глаза и обнять под грудью. Шире раздвигает колени, чтобы подпустить к себе, и закидывает свободную от гнёта ногу на его спину. Нащупав отверстие пальцами, он вводит член.

Сегодня легче вчерашнего принять такой размер, но руки в нежелании расслабиться стискивают рёбра, нога до боли давит на жёсткую ягодицу, а щека вжалась в грудь, что зубы впечатываются в слизистую. Но при всех трудностях, он любит, когда этот человек заполняет его. Может, это его изувеченный, раздутый эгоизм заставляет ложиться к нему в постель, чтобы не расслаблять путы, которыми он обвил того, кто свято верит, будто ни от кого не зависит. Во всяком случае, так он начинает подумывать во времена, когда под дружный шум экипажа забывает его. Однако оставаясь один в своей каюте, понимает, что пытается обмануть себя. А может, дело только в том, что телу, познавшему плотскую связь, примитивно необходимо испытывать её постоянно, словно секс — единственное доказательство любви. Когда он сковывает его своим телом, когда проникает внутрь, чувство душевной пустоты немного, но отступает.

Спустя несколько минут монотонных движений член скользит уже свободно, набирая темп. Запрокидывает голову, но лица всё равно не видит, хоть тот и придерживается на локтях, чтобы не покалечить его как-нибудь. Бросив эту бессмысленную затею, припадает лбом к груди и начинает гладить то, что ему доступно. Например, поясницу, которую он накрыл своими ладошками, как, должно быть, считает Дофламинго. Огладив её, поскольку только туда и дотягивается, ласкает спину. Хоть уже и не волнует до взрыва в мозгу, но возбуждение тихонько захватывает сознание. Движения сверху становятся агрессивнее: толчки причиняют крупицы боли на самом входе да дыхание Дофламинго теперь не такое размеренно-тихое. Большая рука протискивается под ним и, подхватив за задницу, прижимает плотнее. Больно, в принципе, почти всегда бывает, поэтому он терпит, отвлекая себя тем, что целует грудь и наглаживает спину с плечом опущенной к нему руки.