События глазами очевидцев

- Ну, да ладно, - снисходительно сказал генерал и ушёл.

Вскоре в кабинет Макашова пришли еще два пожилых генерала, которые постоянно были то с ним, то вместо него, принимая посетителей. Кто они - Василию было даже неинтересно, у него возникли свои проблемы: хоть его злоключения прошедшей ночи и закончились благополучно, но это было только внешне. Он заметил, что даже солдаты, которые стояли за дверью во время его дежурства в приемной, и те стали относиться к нему как-то не так, а негласная роль провокатора с его разговорами о танковых атаках на Белый дом тенью летала над ним.

И, несмотря на то, что он снова сидел на входе, на втором посту лестничного вестибюля, со своим же автоматом. А тот грузный мужчина, с бледным большим лицом, из личной охраны Министра обороны, который вместе с другими обезоруживал его, сейчас извинялся перед ним (как бы с радостью видя, что тот свой). Он долго жал Василию руку, говоря: “Пойми, сейчас всё, далеко, не так просто”.

Но всё равно, дневальный, один из его солдат - Васин помощник по посту, стоя напротив, глядел куда-то мимо него. Должно быть, подполковник провел с солдатами большую разъяснительную работу, заклеймив Василия, как пьяницу и к тому же паникера.

Эта обстановка не придавала ему настроения. И когда из стеклянных дверей площадки перед ним появилась молодая, очень обаятельная иностранная корреспондентка с магнитофоном и саквояжем и попросила пропустить ее в Министерство обороны, чтобы взять интервью для демократической западной прессы он, явно превышая свои полномочия, вместо того, чтобы послать дневального доложить в приемную, совсем недружелюбно сказал:

- Никаких интервью, министр занят.

Женщина медленно, с красивым акцентом подбирая слова, стала ему объяснять, что такая секретность вовсе не в их пользу и что она вынуждена, будет писать о том, что они здесь вынашивают и тщательно скрывают свои милитаристские намерения, а две-три минуты встречи с министром обороны разрядили бы обстановку.

- Все равно. Вы покажете, как обычно, не то, что есть, а то, что Вам нужнее, - ответил Василий.

Она некоторое время стояла, поджав нижнюю губу, затем вдруг неожиданно попыталась юркнуть у него под руками в дверь, но Василий успел задержать её. Женщина дружелюбно заулыбалась и начала опять просить пропустить ее. Он не менее дружелюбно отказывал ей; она перестала улыбаться и, поджав губы, осуждающе смотрела на него, окончательно осознав его бескомпромиссность. Он также стоял напротив, холодно глядя на нее. Ему было немного совестно, что “срывает” свое нехорошее настроение на этой симпатичной иностранке, тем более что последнее время по некоторым западным радиостанциям проскакивали довольно часто неодиозные передачи, а его двоякое отношение к ним в данный момент было на стороне плюса.

Эта амплитуда оценки у него постоянно колеблется в зависимости от процента правдивости этих “независимых передач”. Причем, отношение это сложилось у него еще много лет назад, потому что, как ни странно, но одним из предметов его “хобби” с самого подросткового периода было прослушивание и анализ иностранных радиопередач.

У него в доме был маленький, но технически неплохой для того времени радиоприемник “Рекорд-61”, и он до глубокой ночи увлеченно слушал все передачи. Сверял между собой явно противоположные трактовки одних и тех же событий Запада и ТАСС, выводил среднее, отмечая очередное событие на громадной географической карте Мира, которую он приспособил над своей кроватью вместо ковра.

Его увлечения вначале пугали отца: он начал беспокоиться, что Василь станет ярым антисоветчиком. И только то, что это все же помогало Васе в изучении общественных предметов (к примеру, географию он знал, не открывая учебников), отец не прибегал к решительным мерам. Вначале Василий, в душе и на самом деле, не стал верить никому и нечему советскому. Но по мере дальнейшего его духовного созревания, применяя свой метод анализа, он все же понял, что все эти “голоса” работают далеко не ради правды на Земле.

И более того, со временем, уже без труда, можно было определить, что большинство из этих голосов небеспристрастны, и даже немецкие станции, по большому счету, работают на Израиль. И уже тогда он понял, что большинство стран Мира бесшумно оккупированы изнутри. Но в целом вся западная пресса сейчас ему была далеко не чужда и, глядя на ее представителя, он не испытывал неприязни, хотя восторга тоже, в добавок к его настоящим настроениям. Он уже собрался послать дневального в приемную МО, но женщина вдруг демонстративно резко повернулась и ушла.

Василий опять уселся на свой стул, продолжая нести службу, безучастно поглядывая на Баркашовцев, постоянно выбегающих покурить на лестничную площадку. Некоторые удивленно смотрели на него, видя вновь с автоматом, а один коренастый парень пытался даже заговорить с ним, спросил как бы извиняясь:

- Ну, ты на нас не обижаешься? В ответ он съязвил ему, сказав, что на бестолковых вообще не обижается. Парень смутился и ушел.