Сочинения

Что же делали богатые? Они тайно продавали зерно в деревню по завышенной цене, они угнетали общество издержками частных лиц. В результате не только горожане, но и большая часть сельских жителей <369d> собиралась толпами, чтобы покупать хлеб, который один только был в изобилии и дешев. В самом деле, можете ли вы вспомнить, когда у вас пятьдесят мер хлеба продавались за один золотой даже в хорошие времена? Тем я навлек на себя вашу ненависть, что не позволял людям продавать за золото вино, овощи, плоды и зерно, которое богачи свозили в свои амбары, чтобы обратить его благодаря вам в серебро и золото для своей выгоды. <370a> Ибо они прекрасно справлялись с управлением своими делами, находясь вне города, создавая голод, перемалывающий смертного[709], как сказал бог, обвиняя поступающих таким образом. Город был тогда богат хлебом, однако ничем больше.

Даже тогда я знал, что действуя так, <370b> не могу понравиться всем, но это меня ничуть не заботило. Ибо я думал, что это моя обязанность — помогать множеству подвергшихся беззаконию (άδικουμένῳ) и чужеземцам, пришедшим в город — пришедшим ради меня и тех управителей, что были со мной. Но поскольку это есть причина моего последующего удаления, и город единодушен в отношении ко мне — одни ненавидят меня, другие, которых я накормил, неблагодарны — я препоручаю всё Адрастее[710], а сам отправляюсь к иным народам и к иным гражданам. <370c> Не буду вспоминать, как вы вели себя по отношению друг к другу, когда защищали свои права девять лет назад, как народ с громким криком предал огню дома власть имущих и убил правителя и как позднее вы понесли наказание за эти вещи, поскольку гнев ваш, хотя и был справедлив, однако перешел все границы[711].

Почему же, во имя Бога, вы неблагодарны? Потому, что я накормил вас своим хлебом? А ведь доныне такого не случалось <370d> ни с одним из городов, и тем более, что накормил я с таким великодушием [λαμπρῶς]! Потому ли, что я пополнил список сенаторов? Или потому, что я не выступил против вас, поймав вас на воровстве? Если хотите, могу напомнить другой случай, чтобы никто не подумал, что это такой образ, фигура речи или измышление. Вы говорили, помнится, что три тысячи земельных наделов были не засеяны и попросили их себе; взяв же, распределили их между собой, хотя в них и не нуждались. Дело это было мной исследовано, и все стало мне ясным. Я отобрал эту землю у тех, кто владел ею несправедливо (при этом я не стал интересоваться <371a> относительно тех земель, которые были приобретены прежде и за которые не были уплачены налоги, хотя они и должны были бы взиматься), и вот, я назначил этих людей нести тяжелейшие городские литургии. Даже и теперь разводящие для вас лошадей ежегодно имеют около трех тысяч участков земли свободными от налогообложения. Такое положение вещей существует благодаря разумению и управлению моего дяди и тезки, а также благодаря и моей доброте; поскольку же я наказал мошенников и воров, то вам, естественно, показалось, будто я перевернул весь космос вверх тормашками. Ибо вам <371b> хорошо известно, что мягкость к такого рода людям взращивает и питает испорченность человечества.

Моя речь, описав круг, вновь пришла к тому, куда я хотел ее привести. Я хочу сказать, что я сам ответствен за все то зло, которое вы причинили мне, ибо сам я преложил вашу благодарность в неблагодарность. Это следствие моего собственного безумия, а не вашей вольности. В будущем, имея дела с вами, я постараюсь быть мудрее, но вам за ваше доброе отношение ко мне и за честь, <371c> оказанную вами, когда вы всенародно честили меня, да воздадут должное боги!

Письмо к Нилу, называемому также Дионисием

Твое изначальное молчание было лучше, чем нынешняя защита, ибо тогда ты не бранился, хотя бы и замышлял это. Теперь же, как будто отмучившись родами, ты излил на меня разом всю свою брань. Ибо неужели же я не должен полагать бранью <443d> и клеветой то, что ты счел меня подобным своим друзьям, каждому из которых ты навязывался, не будучи зван; или, лучше сказать, ты не был зван первым[712], второму же[713] подчинился, как только тот намекнул, что желает нанять тебя для помощи себе. Однако, буду ли я подобен Константу или Магненцию — покажет само дело[714]. Что же касается тебя, то из того, что ты пишешь в письме, совершенно ясно, что, по словам комического поэта,

Восхваляешь ты себя, женушка, как Астидамас[715]

. <444a>