Сочинения

И все же, да начнем мы с "Познай самого себя", ибо этот призыв от Бога. Познавший, однако, будет познавшим не только душу, <183b> но и тело. И ему недостаточно будет познать, что человек есть душа, пользующаяся телом, но [он сперва] постигнет саму сущность души, а затем выведет из нее душевные способности. Но этого одного будет для него недостаточно, и [он будет искать,] есть ли в нас что-то лучшее и более божественное, чем душа, то, во что мы верим безо всякого обучения и полагаем чем-то божественным, что общее мнение считает <183c> пребывающим в небесах. Тогда опять, если он взойдет к первым началам тела, то увидит, что оно или составлено, или просто; систематически продвигаясь вперед [όδῷ], он увидит его гармонию, страсти и силы — все, в чем оно нуждается, чтобы пребывать[452]. После этого он войдет в рассмотрение начал тех искусств, которые помогают телу быть прочным, <183d> как то: медицины, земледелия и подобных. Относительно этих искусств он также не будет в неведении, сочтя их чем-то всецело бесполезным и чрезмерным, ибо и они предназначены льстить страстной части души. Он, конечно, уклонится от постоянных занятий этими дисциплинами, считая это постыдным, и убежит от представляющегося в них обременительным; в целом же, он не останется в незнании представленного в этих науках, а также соответствующих частей души. Рассмотри, может ли познание себя не главенствовать над всяким познанием и всякой наукой и, вместе с тем, не заключать в себе всеобщих логосов? Но божественное познается <184a> тем божественным, что есть в нас, и смертное — посредством смертного, человек же [есть среднее][453], ибо как "каждый" — он смертен, но как "целое" [τω παντί] — бессмертен; более того, и как "единичный", и как "каждый", он составлен из смертной и бессмертной частей.

Следовательно, чтобы, насколько возможно, уподобиться Богу, нужно овладеть знанием сущих, что доступно человеку; это очевидно и из следующего. Поскольку ни пользование богатством не приносит божественного <184b> блаженства, ни иное что, полагаемое благами, — ибо, как говорит Гомер:

Всё ведать должны вы, могучие боги[454]

,

и также, говорит он о Зевсе:

И прежде родился, и более ведал[455]

,

— значит, боги знанием превосходят нас. <184c> Возможно, это значит и то, что они себя знают превосходнее. Тогда сколь лучше их сущность нашей, столь же их знание себя есть знание лучшего. Итак, пусть никто не разделяет философию на множество, не рассекает ее на многие части, лучше сказать, пусть не делает из единой философии некие многие философии. Как едина истина, так едина и философия. Но нет ничего удивительного в том, что движемся мы к ней иной раз одним, а иной раз другим путем. Ибо если некий странник или <184d> — клянусь Зевсом! — один из древних граждан желает попасть в Афины, то он может плыть или идти, а тот, кто путешествует по земле, может, думаю, воспользоваться или широкой проезжей дорогой, или же тропой и кратчайшим путем. Да и гот, кто добирается морем, может плыть либо вдоль берега, либо, как древний Пилион[456], "разрезавши море по самой средине". И пусть никто не возражает мне, выставляя на вид, что некоторые философы, идя этими путями" начинали блуждать и оказывались в ином месте, были очарованы Киркой <185a> и лотофагами, то есть удовольствием или мнением, или иной наживкой, так что им не удавалось идти далее и достигнуть цели. Но пусть лучше он рассмотрит тех, кто достиг первенства в каждой из школ, и увидит, что учения всех их созвучны.

Итак, Бог, который в Дельфах, провозгласил: "Познай самого себя", Гераклит сказал: "Я искал самого себя"[457], но и Пифагор, и те, что были после него вплоть до Теофраста, учили уподобляться Богу, насколько это возможно, и Аристотель также. <185b> Ибо то, что мы есть иногда, Бог есть всегда[458]. Следовательно, было бы смешно, если бы Бог не знал себя. Ибо он не будет знать вообще ничего о других вещах, если не знает себя. Ибо он есть всё; и если, и в самом деле, близ себя и в себе он обладает причинами сущих — то [в нем] бессмертные причины бессмертных [вещей]; но если вещи слабы и смертны, то причины их отнюдь не слабы и не смертны, но вечны и пребывают всегда как причины вечного становления. <185c> Впрочем, эти слова, похоже, слишком возвышенны для данного случая.