Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Наука Евагрия о распознавании помыслов (грехов по терминологии Добротолюбия) имеет целью всё то же достижение внутренней гармонии, душевного равновесия, необходимых для духовного делания, предусматриваемых всеми нравственными системами от веданты до стоицизма. Творенья его - это какая-то высшая математика аскетизма, своего рода периодическая система элементов греха. С добросовестностью химика он классифицирует, соединяет и противопоставляет «помыслы», с искусством опытного прозорливого психолога. Описывает симптомы их приближения и признаки их постепенного овладения душою. Здесь самым чувствительным показателем считает - сон: «Когда демоны, воюющие против похотной части, в сонных мечтаниях показывают нам встречи со знаемыми, пирования с родными, хор жен и другое что подобное, чем обычно питается похоть, и мы увлекаемся тем, то, значит, мы болим этой частью своею и страсть эта в нас сильна. Но когда они обладают нашею раздражительною частью, то заставляют нас (в мечтаньях сонных) ходить по страшным обрывистым местам, наводят на нас людей вооруженных или ядовитых змей и зверей плотоядных. Если теперь мы (во сне) тех мест ужасаемся, а гонимые зверьми и людьми предаемся бегству, то нам надобно пещись о своей раздражительной части и, призывая Христа Господа, во время бдений пользоваться показанными прежде врачествами...» (2. О деятельной жизни 54)[268].

––––––

Св. Марк (200 глав о духовном законе) на вопрос: «впускать ли помыслы?» отвечает: «впусти, а потом борись и гони»[269].

«Не будь искушений, никто бы не спасся» (Евагрий «Изречения» 4, Антоний «Достопамятные Сказания» 5)[270].

И вот тут, в этой области показания врачества, авва Евагрий главным образом оригинален, единственен в ряде творцов Добротолюбия. Он учит: в борьбе с демонами натравливать их друг на друга, выгонять или обуздывать одного другим и тем самым подчинять их всех своей воле. Разделять и властвовать. Похоть изгоняется тщеславием (монашеским), тщеславие обуздывается мыслью о возможности приступов любострастия. Это два равнозначные полюса - тщеславие и похоть, взаимно исключающие друг друга величины. Гнев - это зверь, которого надо приручить и выпускать на другие помыслы - «Гнев по природе назначен на то, чтобы воевать с демонами и бороться со всякою греховною сладостью. Потому Ангелы, возбуждая в нас духовную сласть и давая вкусить блаженства ее, склоняют нас обращать гнев на демонов; а эти, увлекая нас к мирским похотям, заставляют воевать гневом с людьми, наперекор естеству, чтобы ум, омрачившись и обессмыслив, сделался предателем добродетели» (Наставления о подвижничестве 15)[271].

А вот в 18 пункте «Наставлений» мы у истоков лирики:

«Когда подвергнешься нападению беса уныния, тогда, разделив душу надвое и сделав одну ее часть утешающею, а другую утешаемою, станем всевать в себя благие надежды, напевая стихи Давида: Вскую прискорбна еси, душе моя...»[272]

––––––

У Антония Великого были ослепительные вдохновенные видения. Не пророческие, но именно вдохновенные. Какая-то чистейшая отвлеченнейшая форма художественного воображения. Думается, высший порядок видений, посещающих художников в минуты творчества.

Изречения Антония Великого 5/22-23 - «Однажды, встав помолиться перед вкушением пищи (около девятого часа), св. Антоний ощутил в себе, что он восхищен умом и, что всего удивительнее, видит сам себя, будто бы он вне себя и будто бы кто-то как бы возводит его по воздуху; в воздухе же стоят какие-то мрачные и страшные лица, которые покушались преградить ему путь к восхождению. Путеводители Антониевы сопротивлялись им; но те приступали будто с правами, требуя отчета, не подлежит ли Антоний в чем-либо их власти. Надо было уступить, и они готовились вести счет. Но когда они хотели вести счет с самого рождения св. Антония, то путеводители его воспротивились тому, говоря: что было от рождения, то изгладил Господь, когда он дал иноческий обет; ведите счет с того времени, как сделался он иноком и дал обет Богу; но в этом отношении обвинители его ни в чем не могли уличить его, почему отступили, и путь к восхождению Антония сделался свободным и невозбранным. После сего св. Антоний стал ощущать, что он опять входит сам в себя, и потом стал совсем прежним Антонием. Но он уже забыл о пище и весь остаток того дня и ночь всю провел в воздыханиях и молитвах...»[273]

_________

Блок и Добротолюбие в полях или рождение «человека» (души?) кончились 15 днями непрерывного восторга, когда всё вокруг меня лучилось нездешними («умными») лучами, отворявшими недра вещей - божественными рентгеновскими снимками был мир. Все эти дни я писал - стихами, не думая, что это стихи: - о своем восторге, о рентгеновских Господних лучах, смешении своей души с миром...

Тогда я знал, что стихи существуют для Беседы с Богом и брани, спора с собою. Что стихи - ритм души, ритм духа, ритм божественного творчества,  слово «нового завета» - нового для каждого нового человека, впервые приближающегося к Богу...