Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

II

Почти так же «на задворках», как и мистерия Кальдерона, в Варшаве существует такой театр исканий. Это - еврейская экспериментальная студия «Юнг Театр» (Театр Молодых), недавно открывшаяся на Длугой улице № 19. До сих пор студия успела сделать только три постановки: инсценировки «Бостона», «Трупы Таненкапа» и сценический репортаж «Красин».

Пройдя во второй двор и поднявшись на второй этаж, вы попадаете через тесное «фойе»... прямо на сцену. Зрительного зала в «Юнг театр» нет. Сломанным углами амфитеатром расставлены стулья. Действие происходит тут же, среди зрителей - сзади, спереди, сбоку. Вы можете протянуть руку и коснуться артиста. Сцена «на улице» - улицу заменяет проход между стульями. Сцена «в кафе» - три стола на маленьком помосте, возвышающемся среди рядов зрителей...

«Красин» - это история спасения советским ледоколом «Красиным» итальянской экспедиции Нобиле. По углам и в середине залы установлены громкоговорители радиостанций Рима, Осло, Москвы, Варшавы и т.д., которые перекликаются друг с другом, сообщая последние известия о судьбе потерпевших крушение. Один угол занимает модель ледокола, упирающаяся трубами в потолок. На ней происходит действие. Посредине расставлены подвижные низкие и покатые помосты, изображающие ледяные горы. Три отдельных помоста в разных частях зала - служат то митинговыми трибунами, то итальянским посольством в Петрограде, то берлинским кафе. Место, в котором в данную минуту происходит действие, освещается. Сцены сменяются с кинематографической быстротою. То в одной, то в другой части залы вспыхивает свет. Артисты заранее занимают свои места, проходя в темноте между рядами зрителей. Схематизированная действительность, кинематограф, перенесенный в театр. Всё на поверхности, ничего в глубине. Духа Божьего здесь нет. Стоило ли расколдовывать рампу, чтобы не найти в себе силы на новое колдовство, чтобы окончательно и тем непоправимее стереть грань между театром и кинематографом!.. Может быть и стоило - может быть, так резче определятся истинные границы театра, совпадающие с гранью между опустошенным безверием и верой.

Меч. Еженедельник, 1934, № 7, 17 июня, стр.11-12. Заметка упомянута в статье: Люциан Суханек, «Польская тематика в русском эмигрантском журнале “Меч”», Studia Polonorossica. К 80-летию Елены Захаровны Цыбенко (Издательство Московского университета, 2003), стр.311.

Архитектурная Шехерезада

Как-то мне пришлось две-три ночи проспать в чужом волынском городке у незнакомого человека, проспать, подкладывая под голову кастрюльку, завернутую в сюртук. И сколько я тогда наслушался об Алжире, Сахаре, арабах и кактусах. Так эти три ночи и остались навсегда Шехерезадою моей жизни.

Молодой адвокат, русский офицер, африканский солдат, хозяин конторы прошений - очень по нашим временам несложно и просто. Интересно только, что лучшие воспоминания остались у него африканские. Русский адвокат и офицер увез из французских легионов в польский городок на Волыни, в свою «контору прошений» - африканскую душу. Сам вышил на оконных занавесках «конторы» зеленые волосатые круги, красные звезды - кактусы. Уже потушив свет и время от времени останавливаясь и - «Вы спите?», рассказывал о тернистых кактусных зарослях, арабах, сосредоточенно неподвижно слушающих древнюю сказку из тысячи и одной ночи...

Всё это - не ради Африки в «конторе прошений», ради Шехерезады - пришло мне на память при чтении «Вядомостей Литерацких», посвященных современной архитектуре[254]. Наверно, араб моего африканца с бóльшим доверием слушает описание дворца в фантастическом сказочном царстве, чем европеец, может быть, безработный, может быть, бездомный, - рассказ о чудесах новой архитектуры.

Передовой французский архитектор Ле Корбюзье строит сейчас небоскреб из стекла. Стены, пол и потолок - из стекла; гигантская хрустальная призма. Вместо фасада - стеклянная стена, пропускающая море солнца, на плоских крышах - пляжи и парки - воздушные сады Семирамиды; под домами, вознесенными на железных столбах, - свободное движение - вот «солнечный город» Ле Корбюзье, похищенный им из Шехерезады. «Дом должен стать источником счастья для человека». Вавилонские башни новой интернациональной архитектуры - каменное эсперанто - серый бетон, штемпелеванное железо, прозрачное стекло - одинаковое на Гавайских островах, в Москве, в Нью-Йорке и Варшаве...

Еще ослепленный солнечной лекорбюзьеровой мечтой, сложив и сунув в карман «Вядомости», я вошел, как вхожу ежедневно, в прелую черноту эмигрантской столовки. Черный коридор - всегда боишься кого-нибудь прищемить дверью, наступить на кого-нибудь - желтый «подводный» мрак комнаты. В закопченных потных окнах, глядящих в каменную плесень, маячат тени. Когда приходит время обеда - здесь зажигают электричество. Но сходятся часа за два в мраке, чтобы успеть занять места - иначе настоишься.