Сочинения в двух томах

Носишь стрелы в храбрых воев лады!

В небесах, под облаки бы веял,

По морям кораблики лелеял,

А то веешь, веешь — развеваешь

На ковыль-траву мое веселье...»

Там она, в Путивле, раным-рано

На стене стоит и причитает:

«Ты ли, Днепр мой, Днепр ты мой Славутич!

По земле прошел ты Половецкой,

Пробивал ты каменные горы!

Ты ладьи лелеял Святослава,

До земли Кобяковой носил их...

Прилелей ко мне мою ты ладу,

Чтоб мне слез не слать к нему с тобою

По сырым зорям на сине море!»

Рано-рано уж она в Путивле

На стене стоит и причитает:

«Светлое, тресветлое ты Солнце!

Ах, для всех красно, тепло ты, Солнце!

Что ж ты, Солнце, с неба устремило

Жаркий луч на лады храбрых воев!

Жаждой их томишь в безводном поле,

Сушишь-гнешь несмоченные луки,

Замыкаешь кожаные тулы...»

Сине море прыснуло к полночи,

Мглой встают, идут смерчи морские:

Кажет бог князь-Игорю дорогу

Из земли далекой Половецкой

К золотому отчему престолу.

Погасают сумерки сквозь тучи...

Игорь спит — не спит, крылатой мыслью

Мерит поле ко Донцу от Дона.

За рекой Овлур к полночи свищет,

По коня он свищет, повещает:

«Выходи, князь Игорь, из полона» —

Ветер воет, проносясь по степи,

И шатает вежи половецки;

Шелестит-шуршит ковыль высокий,

И шумит-гудит земля сырая...

Горностаем скок в тростник князь Игорь,

Что бел гоголь по воде ныряет,

На быстра добра коня садится;

По лугам Донца что волк несется;

Что сокол летит в сырых туманах,

Лебедей, гусей себе стреляет

На обед, на завтрак и на ужин.

Что сокол летит князь светлый Игорь,

Что сер волк Овлур за ним несется,

Студену росу с травы стряхая.

Уж лихих коней давно загнали.

Вран не каркнет, галчий стихнул говор,

И сорочья стрекота не слышно.

Только дятлы ползают по ветвям,

Дятлы тёктом путь к реке казуют,

Соловьин свист зори повещает...

Говорит Донец: «Ох, князь ты Игорь!

Величанья ж ты себе да добыл,

А Кончаку всякого проклятья,

Русской всей земле светла веселья!»

Отвечал Донцу князь светлый Игорь:

«Донче, Донче, ты ли, тихоструйный!

И тебе да будет величанье,

Что меня ты на волнах лелеял,

Зелену траву мне стлал в постелю

На своем серебряном побрежьи,

Теплой мглою на меня ты веял

Под темной зеленою ракитой,

Серой уткой сторожил на русле,

На струях — чирком, на ветрах — чайкой...

Вот Стугна, о Донче, не такая!

Как пожрет-попьет ручьи чужие,

По кустам, по долам разольется...

Ростислава-юношу пожрала,

На Днепре ж, на темном побережьи,

Плачет мать по юноше, по князе;

Приуныли с жалости цветочки,

Дерева с печали приклонились...»

Не сороки — чу! — застрекотали:

Едут Гзак с Кончаком в злу погоню.

Молвит Гзак Кончаку на погоне:

«Коль сокол к гнезду летит, урвался,

Уж млада соколика не пустим,

А поставим друга в чистом поле,

Расстреляем стрелами златыми».

И в ответ Кончак ко люту Гзаку:

«Коль сокол к гнезду летит, урвался,

Сокольца опутаем потуже

Крепкой цепью — красною девицей».

Гзак в ответ Кончаку слово молвит:

«Коль опутать красною девицей,

Не видать ни сокольца младого,

Не видать ни красной нам девицы;

А их детки бить почнут нас в поле,

Здесь же, в нашем поле Половецком».

Стародавних былей песнотворец,

Ярослава певший и Олега,

Так-то в песне пел про Святослава:

«Тяжело главе без плеч могучих,

Горе телу без главы разумной».

И земле так горько было Русской

Без удала Игоря, без князя...

Ан на небе солнце засветило:

Игорь-князь в земле уж скачет Русской.

На Дунае девицы запели —

Через море песнь отдалась в Киев.

Игорь едет, на Боричев держит,

Ко святой иконе Пирогощей.

В селах радость, в городах веселье;

Все князей поют и величают,

Перво — старших, а за ними — младших.

Воспоем и мы: свет-Игорь — слава!

Буй-тур-свету-Всеволоду — слава!

Володимир Игоревич — слава!

Святославу Ольговичу — слава!

Вам на здравье, князи и дружина,

Христиан поборцы на поганых!

Слава князьям и дружине!

Аминь.    1866-1870

ПОЭМЫ

ТРИ СМЕРТИ

Лирическая драма

ПОСВЯЩАЕТСЯ НИКОЛАЮ АПОЛЛОНОВИЧУ МАЙКОВУ

Поэт Лукан, философ Сенека и эпикуреец Люций приговорены Нероном к казни,

по поводу Пизонова заговора.

Комната в античном вкусе; посредине стол с яствами; около него Люций,

эпикуреец, один, как следует, возлежит за обедом. Сенека пишет завещание.

Лукан в глубокой задумчивости. В углублении сцены группа друзей и учеников

Сенеки.

Люций

(омыв после еды руки водою в чаше, поданной рабом, говорит) Мудрец отличен от глупца

Тем, что он мыслит до конца.

И вот — я долго наблюдаю

И нахожу, что смерть разит

Всего скорее аппетит.

Я целый час жую, глотаю,

Но всё без вкуса — и не сыт!..

Вина попробуем! Быть может.

Живая Вакхова струя

Желудок дремлющий встревожит...

Ну, кто же пьет со мной, друзья?

Лукан!.. да ты как в лихорадке!

В Сенеке строгий стоицизм

Давно разрушил организм!

И если вы в таком упадке —

Не мудрено, что в этот час

Мой здравый разум бесит вас!