Сочинения в двух томах

Лукан В час смерти шутки неприличны!

Люций Но лучше умереть шутя,

Чем плакать, рваться, как дитя,

Без пользы!

Лукан Мнения различны!

Кто жизнь обжорству посвятил,

Тот потеряет с ней немного!

Люций Э, милый! не суди так строго!

Я, признаюсь, еще б пожил

И неохотно умираю...

Но, чтобы с честью этот шаг

Свершить, — в твоих, мой друг, стихах

Себе отваги почерпаю.

«Посланье к смерти» помнишь ты?

В нем есть высокие черты!

С скелета смерти снял ты смело

Земной фантазии цветы...

Ты помнишь:

(декламирует) «Друзья! нам смерть страшна лишь чем?

Всё кажется, что не совсем,

Не разом мы умрем,

Что будем видеть мы свой труп,

Улыбку неподвижных губ,

Глаза с тупым зрачком;

А мухи стаей по лицу,

Без уваженья к мертвецу,

И по лбу поползут;

И с содроганьем от тебя

Родные, близкие, друзья

В испуге отойдут...»

Лукан Ужасный образ! Как я мог!..

Люций Позволь! В конце — благой урок.

(Читает далее.) «Что даже из земли сырой

За резвой жизнию земной

Следить твой будет слух;

И между тем как над тобой

Весна покров расстелет свой

И запестреет луг —

Червь на тебя уж нападет

И жадно есть тебе начнет

И щеки, и бока...»

Лукан

(перебивая его) Да перестань!

Люций

(продолжает) «И будешь вечно рваться ты

На свет из душной темноты —

Да крышка-то крепка!

Но, смертный, знай: твой тщетен страх.

Ведь на твоих похоронах

Не будешь зритель ты!

Ведь вместе с дружеской толпой

Не будешь плакать над собой

И класть на гроб цветы;

По смерти стал ты вне тревог,

Ты стал загадкою, как бог,

И вдруг душа твоя,

Как радость, встретила покой,

Какого в жизни нет земной, —

Покой небытия!»

Ведь превосходно! Эпиктетом

Проникнут живо каждый стих!

Прошу покорно — верь поэтам!

Мечты и верованья их

Подвижней тучек золотых!..

Вы все на колокол похожи,

В который может зазвонить

На площади любой прохожий!

То смерть зовет, то хочет жить,

То снова к жизни .равнодушен...

Задача, право, вас понять!..

Лукан

(вспыхнув) Что ж этим хочешь ты сказать?

Что ветрен я и малодушен?..

Сенека

(переставая писать, удерживает Лукана) Оставьте спор! Прилично ль вам

Безумным посвящать речам

Свои последние мгновенья!

Смерть — шаг великий!

(К Люцию.) Верь, мой друг,

Есть смысл в Платоновом ученье —

Что это миг перерожденья.

Пусть здесь убьет меня недуг, —

Но, как мерцание Авроры,

Как лилий чистый фимиам,

Как лир торжественные хоры,

Иная жизнь нас встретит — там!

В душе, за сим земным пределом,

Проснутся, выглянут на свет

Иные чувства роем целым,

Которым органа здесь нет.

Мы — боги, скованные телом,

И в этот дивный перелом,

Когда я покидаю землю,

Я прежний образ свой приемлю,

Вступая в небо — божеством!

Люций Я спорить не хочу, Сенека!

Но отчего так создан свет,

Что где хоть два есть человека —

И два есть взгляда на предмет?

Твое, как молот, сильно слово —

Но убеждаюсь я в ином...

Существования другого

Не постигаю я умом!

Взгляни на лавры вековые:

Их листья, каждый в свой черед.

Переменяются что год —

Одни спадут, взойдут другие,

А лавр всё зелен, вечно свеж,

И листья будто вечно те ж...

Вот так и мы — Лукан, Сенека,

Слуга покорный ваш — умрет...

Отпадший лист! Но заживет,

Как прежде, племя человека!

Иной появится певец,

Другие будут жить и вздорить,

Страдать, любить, о том же спорить,

О чем и мы с тобой, мудрец!..

Но пусть по смерти жить мы будем!

(Тебе готов я уступить!)

А всё себя мы не принудим

Без сожаленья кончить жить!

Нам неприятна перемена.

Вот что мне кто-то говорил:

На острове каком-то жил

Философ секты Диогена.

Он в бедном рубище ходил,

Спал, где пришлось прилечь к сараю,

Босой, с клюкой, нужда кругом...

Каким уж случаем, не знаю,

Всему вдруг вздумалося краю

Его избрать своим царем.

Что ж? Царский пурпур одевая

И тряпки ветхие скидая,

О них вздохнул он тяжело

И пожалел удел убогой,

Сказав: ведь было же тепло

Под сей циническою тогой!

Не то же ль с жизнию земной?

Достигши вечного предела,

Жалеешь бросить это тело —

Покров убогий и худой!

Ты говоришь, что мы одною

С богами жизнью заживем?

Да лучше ль нам? Ну, как порою,

Смотря, как мы свой век ведем,

Богини с грозными богами,

Как волки, щелкают зубами!

Смотря, как смертный ест и пьет

И с смертной тешится любезной,

Они, быть может, бесполезно

Крепясь, облизывают рот!

Что мне в их жизни без волнений?

Мирами, что ли, управлять?

В них декорации менять,

И, вместо всяких развлечений,

Людьми, как шашками, играть,

И, как актерами плохими,

Отнюдь не увлекаться ими,

Ни скучной пьесой!.. Нет! клянусь,

Я в боги вовсе не гожусь...

Лукан Нет! не страшат меня загадки

Того, что будет впереди!

Жаль бросить славных дел начатки

И всё, что билося в груди,

Что было мне всего дороже,

Чему всю жизнь я посвятил!

Мне страшно думать — для чего же

Во мне кипело столько сил?

Зачем же сила эта крепла,

Росла, стремилась к торжествам?

Титан, грозивший небесам,

Ужели станет горстью пепла?

Не может быть! Где ж смысл в богах?

Где высший разум? Провиденье?

Вдруг человека взять в лесах,

Возвысить в мире, дать значенье,

И вдруг — разбить без сожаленья,

Как форму глиняную, в прах!..

Ужели с даром песен лира

Была случайно мне дана?

Нет, в ней была заключена

Одна из сил разумных мира!