Сочинения в двух томах

Верно, что шар земной без болотных луж, без мертвых озер, без гнилых и дольних низин быть не может. Но в таких местах жабы и сродные им птицы да водворяются, а соколы с орлами вверх в пространство чистых небес да возносятся, оставив дрожжи для непросвещенной подлости.

Итак, благочестивое сердце между высыпанными курганами буйного безбожия и между подлыми болотами рабострастного суеверия, не уклоняясь ни вправо, ни влево, прямо течет на гору божию и в дом бога Макового.

Верно слово, что царь и судия израильский, а христианский бог есть Библия.

Но сей бог наш первее на еврейский, потом на христианский род бесчисленные и ужасные навел суеверий наводнения.

Из суеверий родились вздоры, споры, секты, вражды междоусобные и странные, ручные и словесные войны, младенческие страхи и прочее. Нет желчнее и тверже суеверия и нет дерзновеннее, как бешеность, разожженная слепым, но ревностным глупого поверия жаром тогда, когда сия ехидна, предпочитая нелепые и недостаточные враки милости и любви и онемев чувством человеколюбия, гонит своего брата, дыша убийством, и сим мнит службу приносить богу.

Сей семиглавый дракон (Библия), вод горьких водопады изблевая, весь свой шар земной покрыл суеверием. Оно не иное что есть, как безразумное, но будто богом осуществленное и защищаемое разумение.

Говорят суеверу: «Слушай, друг! Нельзя сему случиться… Противно натуре… Кроется здесь что-то…» Но он во весь опор с желчью вопиет, что точно летали кони Илиины. При Елисее плавало-де железо, разделялись воды, возвращался Иордан, за Иисуса Навина зацепилося солнце, за Адама змеи имели язык человеческий… Вот! Скоро-де конец миру… бог знает, может быть, в следующий 1777 год спадут на землю звезды… Что? Разве нельзя, чтоб Лот был пьян от нововыдавленного вина?.. Пускай оно у нас не хмельное, но от бога все возможно…»

Сих дрожжей упившись, суевер бражничает и козлогла- сует нелепую, объявляя неприятелями и еретиками всех несогласных ему. Лучше не читать и не слышать, нежели читать без очей, а без ушей слышать и поучаться тщетным. Детское есть сие мудрование, обличающее наглость и непостоянность блаженной натуры, будто она когда-то и где-то делала то, чего теперь нигде не делает и впредь не станет.

Все же то невеликое, что ненужное, и все ненужное то, что не всегда и не везде есть возможное. Возможное и нужное, а нужное и полезное есть то же и напротив того. Какая ж слава и хвала делать невозможное?

Все преграждаемое законом блаженной натуры есть тем не полезное, чем не возможное, а чем полезное, тем возможное. По сему-то есть благословенно царство ее и дивным вкусом дышит сие слово Епикура: «Благодарение блаженной натуре за то, что нужное сделала нетрудным, а трудное ненужным».

Восстать против царства ее законов — сия есть несчастная исполинская дерзость, любящая преграждение, невозможность и бесполезность, а супостат ползет.

Как же могла восстать сама на свой закон блаженная натура, раз она велела тонуть железу — п было так?!

Такие нелепые мысли пускай место имеют в детских и подлых умах, не в возмужавших и высоких фамилий людях. Да вкушают божию сню ложь и буйство дети, и то до времени, а благоразумные да будут готовы к лучшему столу. Они, не быв причастниками лжи сей н буйства, могут не зажигать, но тушить факел колеблющего общую тишину и бражничествующего раскола.

Нет вреднее, как то, что сооружено к главному добру, а сделалось растленным. И нет смертоноснее для общества язвы, как суеверие — листвне лицемерам, маска мошенникам, стень тунеядцам, подстрекало и поджог детоум- ным.

Оно возъярило премилосердную утробу Тита, загладило Иерусалим, разорило Царьград, обезобразило братнею кровью парижские улицы, сына на отца вооружило [457]. II не напрасно Плутарх хуже безбожия ставит суеверие. Для меня-де лучше, когда люди скажут, что Плутарха на свете не было, нежели что он был нагл, непостоянен, немилосердный и проч. Да и впрямь суевер скорбит, если кто на полдень, а не на восток с ним молится. Иной сердит, что погружают, другой бесится, что обливают крещаемого. Иной клянет квас, другой—опресноки… Но кто сочтет всю суеверных голов паутину? Будто бог — варвар, чтоб за мелочь враждовать.

Во всех же сих вздорах бегут к покровительнице своей Библии, а она со строптивыми развращается.

Библия есть ложь, п буйство божие не в том, чтоб лжи нас научала, но только во лжи напечатлела следы и пути, ползущий ум возводящие к превысшей истине, как значит вопрос сей: «Когда же введешь меня в пределы их?», «Знаешь ли пути их?» (Иов, 38).

Вся же тварь есть ложь непостоянна и обманчива, и вся тварь есть поле следов божиих. Во всех сих лживых терминах, или пределах, таится и является, лежит и восстаёт пресветлая истина, и о ней-то слово: «Истина от земли воссияла», «Золото земли оной доброе».

И всем сим следам, и писаным и высказанным в ней, будет совершение от господа, сиречь конец и бытие несуществующим тварям приложит истина господня. Вот что значит: «От бога все возможно», сиречь по тварям оно пустое и недостаточное, а по богу действительное и точное.