Сочинения. Воспоминания. Письма

Миллионер. Мне бы хотелось создать город из бедняков, проституток, разбойников, воров, убийц… из отбросов человечества… Пусть два страшных чудовища – воплощения бедности и богатства – столкнутся, и, когда битва будет окончена, то… (обращаясь к Художнику) Ах, да… я хотел спросить вас, Виктор Григорьевич, не можете ли вы нарисовать на этой стене картину… битва сильных и слабых.

Художник. Можно, Станислав Эдуардович.

Миллионер. Хотелось бы, чтобы люди… не были рабами из-за золота…

Художник. Я готовлю на выставку картину. Битва окончена… оторванные руки и ноги, разбросанные черепа. И там, где восходит солнце, в ярком сиянии стоит защитник бедных и говорит со слезами в голосе: «Душа моя тоскует смертельно».

Миллионер. Нет, для меня нужна совершенно другая картина. Вы нарисуете черную ночь. Быстро двигается страшное чудовище, сверкают два огненных глаза. С грохотом и шипением надвигается поезд жизни, поезд богатых… Огромный поезд… Из трубы паровоза вырывается кроваво-красный дым… Навстречу поезду идет другой поезд, поезд бедняков… идет тихо, громыхают колеса… Оба поезда подают тревожные свистки и… сталкиваются… Во все стороны летят обломки дерева, железа, куски мяса. Поезд жизни смял встречный поезд и мчится дальше. Колеса давят людей, скрипят ржавым смехом и заглушают страшные крики умирающих… Живые, выброшенные столкновением из поездов, бегут и криком и воем ободряют друг друга… бегут, хотят догнать поезд жизни… а убитые остаются тысячами, раздавленные, с оторванными ногами, с раздробленными костями. Иногда, еще живые, они поднимают ужасный вой, а умирая, они широко раскрытыми глазами смотрят вверх, с беспокойным отчаянием призывают Бога – Бога, которого не знали и не хотели знать при жизни. Бога призывают, Бога, которого променяли на золото и поклонялись золоту, теперь призывают и просят облегчить их страдания, но вместо Бога является к ним золото, улыбается свой ужасной улыбкой, хохочет и шепчет умирающим – только им в последнюю минуту жизни открывает золото тайну – шепчет им тихо на ухо. Этот шепот мучает умирающих… ноги их вздрагивают… они размахивают руками, словно игрушечные паяцы, когда их дергают за веревочку. Мучает этот шепот умирающих, замораживает кровь, и кажется им, что кричат тысячи людей, с барабанным боем идут по их головам и кричат: звери, вы жили, страдали, строили дома, изобретали машины, писали книги, отдавали молодость и здоровье, жизнь за любовь – между тем эту радость имеют все животные, не напрягая столько усилий. Гордые и ничтожные, вы верили в свое могущество! Знайте, что вы были только звери, в котелках, в цилиндрах, в сюртуках, но все-таки кровожадные звери… Все, чем вы гордились, чему поклонялись, как богам, – все ничтожно; книги, картины, искусство, песни, музыка – все ничтожно, даже ваша жизнь не имеет смысла, как жизнь пиявки или мухи.

Художник. Нарисовать можно, но получится впечатление крушения поезда.

Миллионер. Неважно, что покажется другим, важно, чтобы я понимал картину. На этой стене вы нарисуете внутренность поезда жизни, поезда богатых, что умчался далеко, оставив обломки поезда бедняков. В поезде богатых смех и веселье… машинист с идиотской мордой бросает в печь детей, женщин, мужчин. Пожирая тысячи жизней в минуту, поезд жизни мчится вперед…

Профессор. Невозможно передать красками… слишком сложный символ жизни.

Художник. Невозможно… То, что приходится рисовать, пользуясь только фантазией, будет понятно, если зритель обладает такой же фантазией.

Миллионер (не слушая, поглощен своей мыслью). В вагонах борются сильные и слабые… выталкивают друг друга… Колеса вагонов смеются ржавым смехом, шипят змеиным шипением, давят упавших; с криком умирают они, искалеченные колесами жизни; чавкая зубами, умирают они, осколки зубов вонзаются им в десны, и, умирая, они смотрят с ужасом на небо, с широко раскрытыми глазами, проклиная тот день, когда родились…

Художник. Сложный символ…