Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Потом, когда я переехал в Москву, мы с ним снова встретились, и дружили до тех пор, пока я не уехал в Америку, а потом он приезжал ко мне сюда, и это продолжалось, пока Марик не ушел от нас. Так что, к сожалению, написать о том, какой это был остроумный, веселый, добрый человек, у меня не получается, не дал мне Господь никакого таланта литературного, увы, а что делать? Да и прошло 65 лет!

Февраль, 2014 г.

Не берусь судить. Никто мне про это ничего не рассказывал, я знаю лишь по намекам. Короче… вот так он появился в моей жизни. В двух лицах. 1-е – дядя Марик, с которым всегда было приятно разговаривать. Начиная со стандартных вопросов, которые маленькие дети задают всем всегда. «А почему…?» Что родители обычно на это отвечают? Правильно – отвечают «заткнись!». Или что-то бросают на ходу. Сам так делал. А вот дядя Марик говорил что-то особенное. Совершенно не помню, что именно. Типа: «That is how the things are!» Чувствуете разницу? Такой ответ создает ощущение сопричастности, единения. Конечно, тогда у него не было своих детей. Я вообще появился раньше детей друзей моего отца и был мальчиком, в отличие от моей сестры Светы. (Кстати, надо будет у нее спросить, появлялся ли Марик Ткачёв во времена ее детства. Так чтобы она запомнила… Но не об этом речь.)

Появлялся дядя Марик иногда в сопровождении людей из Вьетнама. К слову, о Вьетнаме. Но это совсем другая история, которая заслуживает быть помянута в этих воспоминаниях. Совсем дугие общие занкомые с Марианом Николаевичем. Совсем из другой жизни. Итак с этими вьетнамцами мы ходили в стандартный Гатчинский парк. Я стандартно уставал после какого-то времени. И меня кто-то из них, чаще всего кто-то из вьетнамцев, нес. Что это были за вьетнамцы – не помню. Скорее всего То Хоай, которого Марик больше всего переводил. С этим временем связаны воспоминания про книжку о кузнечике Мене, которую мне иногда читали. Но это Номер один. Номер два: «Ткачёв, о котором я больше ничего слышать не хочу». Фраза моего отца. Разумеется, в моей голове это было два разных человека.

ОК – это первый, начальный период воспоминаний. Сейчас буду делать другие вещи. Продолжение потом напишу.

Где-то в 1966–1967 вроде бы году появился выпуск журнала «Иностранная литература» со стихами То Хоая в переводе Марика Ткачёва, посвященными мне (мне было 3 года или около того). Я думаю, не трудно найти журнал. У меня его, разумеется, нет, электгронной версии не существует – это я проверял. Подборка стихов была хорошей, я бы даже сказал. очень хорошей. Всё оттуда, к сожалению, не помню. но одно из стихотворений воспроизвожу по памяти:

Мышь, обожавшая всё красивое,
Купила на днях кусочек пирожного.
Сразу кузена она попросила
Кусочек обгрызть по краям осторожно
и сделать овальным,
как на витрине в кондитерском магазине.

Кузен и справа и слева кусал,

Увлекшись нелегким делом.
Очень уж сложная форма – овал…
Та к весь кусочек и съел он.

Мышь поняла, что кузен – плут,

И подала на него в суд.

Невозможно себе представить, что же было написано по-вьетнамски. Для меня это – стихи, которые писал сам Марик и писал их мне. Что, скажете, намного хуже стихов из «Алисы» в русском переводе? Кстати, про «Алису».

Не помню, откуда я знал наизусть все стихи оттуда, еще до того, как научился читать. Скорее всего мы с мамой их много раз читали. Когда я был дома у Мариана Николаевича (я каждый раз называю его так, как называл тогда, когда мы встречались. Поэтому путаница – Марик – Мариан Николаевич неслучайна) уже вполне в приличном возрасте мы с ним получили удовольствие от цитирования этих стихов.