Сода-солнце. Повести

Официантка Семина кинулась прочь. Приезжий за ней.

- Не умерла! - крикнул приезжий. - Не умерла ящерица!

А Семина ползала по траве и шарила руками.

- Скорей… - сказал приезжий. - Не может быть, чтоб нам так не повезло…

Было видно, как вдали по переулку в сторону кафе бежали люди.

- Есть… - сказала Семина и что-то накрыла ладонью в траве.

Приезжий достал спичечный коробок и выплеснул на траву белые спички.

- Ну, в чем дело? В чем дело? - сонно спросил приезжий.

- Правда, что она умерла?… - спросили люди.

- С ума вы посходили… - сказал приезжий, приоткрывая коробок. - Да вот она, вот… Господи, сколько шуму из-за какой-то ящерицы.

Люди смущенно молчали.

- Что у вас, ящериц, что ли, мало? Да их полно… - сказал приезжий.

- …Эта вроде уже знакомая, - сказал шофер. - Мы к ней привыкли.

Люди недоверчиво и взволнованно расходились и, только отходя на несколько шагов, начинали галдеть.

- А где же этот бог времени? - вдруг заволновался приезжий.

- Какой бог?

- Бог времени Хронос.

- А-а… Хронов? - сказала она небрежно. - Это часовщик. Он за углом живет.

Приезжий неожиданно успокоился.

- Ну что ж, - сказал он. - Убедительно. Эта концепция меня устраивает. Он поднялся с травы.

- Теперь пойдем посмотрим памятник этому малому, - сказал он.

- Какому малому?

- Изобретателю вечного двигателя… Надо знать их вкусы, - сказал он, идя к площади. - Все ж таки мне с ними жить.

Она подоспела в тот момент, когда он начал тянуть за полотнище.

- Нельзя, - сказала она.

- Пустяки… Откроем и снова накроем.

Он дернул полотнище и отошел к ней поглядеть издали.

И они увидели довольно нескладный памятник, изготовленный торопливо и решительно со всею силой предварительного эскиза.

На венском стуле, отлитом из бронзы, сидел мужчина, прекрасный сам собою, с лицом Аполлона и длинными волосами. Одна рука его сжимала венок, а в другой почему-то была лира.

- Странный памятник инженеру, - сказал приезжий.

И тут он увидел, что на колене бронзового мужчины сидела ящерица. Впрочем, если присмотреться, то можно было заметить, что это не ящерица, а крокодил очень маленького размера. «ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНОМУ ПОЭТУ», - было отчеканено на постаменте. Тут же лежал мегафон, оставленный для митинга.

- …Смотри, Муза… тут и от меня кое-что… - сказал приезжий и кивнул на маленького крокодила.

Потом он вдруг закрыл лицо руками, сел на ступеньку цоколя и заплакал. Муза молчала. Мегафон скатился на землю, и Муза его подняла.

Он посмотрел на нее.

- Слушай, скажи что-нибудь! - крикнул он в непонятном отчаянии. - Скажи! Как узнать время?

- Не знаю… не знаю… - растерянно сказала она и отступила еще дальше, прижав к груди мегафон.

И тут на пустой площади вдруг стали слышны странные прерывающиеся звуки. Они были похожи на хрипловатые стуки и шорохи и удары какого-то очень старого механизма, часов, может быть.

Удары были глухие и громкие, усиленные магафоном, и не сразу угадывалось, что это стук сердца.

…Наступало первое утро Золотого века, и репродуктор на столике придорожного кафе пел второй куплет песенки приезжего.

…Там по синим цветам
Бродят кони и дети.
Мы поселимся в этом
Священном краю.
Там небес чистота.
Там девчонки как ветер,
Там качаются в седлах
И старые песни поют…

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

Автору послесловия, который толкует о каком-либо романе, посвященном делам давно минувших дней, легко. Обрисовал соответствующую историческую обстановку, указал, в чем писатель погрешил против исторической правды - это критику всегда известно лучше, - и порядок. Но когда в произведениях идет речь о сегодняшнем, а тем более о завтрашнем дне, то не станешь же рисовать «историческую обстановку», а что касается художественных достоинств и просчетов, то не стоит отбивать хлеб у рецензентов.

Приходится говорить о замыслах писателя, надо только постараться сделать это так, чтобы тот не заявил, что, во-первых, он хотел сказать совсем другое, а во-вторых, что он хотел сказать, он уже сказал в произведении, и читатель сам в состоянии разобраться.

Конечно, можно было бы сосредоточить внимание на жизненном и творческом пути автора, ведь впрямую о себе он в книге рассказать не может. Правда, не впрямую может. И если вы познакомитесь с биографическими сведениями, напечатанными на обложке, то легко заметите, как судьба, возраст, профессия автора отразились в судьбах его героев. А собственно писательская деятельность Михаила Анчарова пока еще очень коротка. С первым его прозаическим произведением, повестью «Золотой дождь», мы познакомились всего три года назад в журнале «Москва», а с самым последним - «Поводырем крокодила» - здесь, в этой книге.