Софья Петровна

Одного только она не узнала за эти две недели: из-за чего Коля арестован? И кто и когда будет его судить? И в чем его обвиняют? И когда же, наконец, кончится это глупое недоразумение и он вернется домой? В справочном бюро на Чайковской краснолицый старик с пушистыми усами смотрел в ее паспорт, спрашивал: "Как имя вашего сына? Вы мать? а почему жена не пришла? не женат? Липатов, Николай? следствие ведется",- и выкидывал из окошечка паспорт, и, прежде чем Софья Петровна успевала открыть рот, механическая дверца окошечка с треском падала сверху вниз и раздавался звонок, означающий: "следующий!". С дверцей Софье Петровне разговаривать было не о чем, и, постояв секунду, она уходила. В прокуратуре мелкозавитая остроносая барышня, высовываясь из окошечка, говорила скороговоркой: "Липатов? Николай Федорович? Дело в прокуратуру еще не поступало. Справьтесь через две недели". На Шпалерной тучный, сонный мужчина неизменно отстранял ее деньги и произносил: "ему не разрешено". Это было все, что она знала о Коле: другим деньги "разрешены", а ему почему-то не "разрешены". Почему? Но она уже понимала, что расспрашивать человека в окошечке - тщетно.

Зато она с жадностью расспрашивала Алика про то, как это было, как уводили Колю. И Алик покорно рассказывал опять и опять, что они уже спали, что вдруг раздался стук в дверь и вошел заведующий общежитием, а за ним комендант, а за ним кто-то в штатском и один военный. - Который был час? спрашивала Софья Петровна.- Так, примерно, полвторого, - отвечал Алик и рассказывал дальше: - Комендант зажег свет, а штатский спросил - кто тут Липатов, Николай? - Коля испугался? - тревожно перебивала Софья Петровна.Ни капельки,- отвечал Алик.- Он одел белье, костюм и просил меня завтра передать на заводе, что его по недоразумению задержали и он, может быть, несколько дней прогуляет... Так пусть на участке заменит его Яша Ройтман, это у нас комсомолец такой...- И неужели он уничего, ничего не взял с собою! - всплескивала руками Софья Петровна. Алик объяснял ей, что Коля ни за что не хотел взять с собой ни смены белья, ни полотенца, хотя прачка только-только принесла:

3ачем мне? Ведь я завтра-послезавтра вернусь".- "Сильно советую взять",- сказал военный. Но Коля и ему повторил, что незачем: он завтра вернется.

- Вот что значит чистая совесть! - с умилением говорила Софья Петровна.- Но дадут ли ему там полотенце?

Алик послушно ждал Колю и день, и два, и три, и только на четвертый решился ехать в Ленинград - выяснять обстоятельства. Он соврал директору, будто у него мамаша при смерти. И директор - парень свой, хороший отпустил.

Софья Петровна осторожно выспрашивала Алика: не поссорился ли там Коля с начальниками? не нагрубил ли кому? не водился ли с кем-нибудь, кто потом оказался вредителем? или женщина, быть может, во что-нибудь его впутала?

- Ну, какая там женщина! - с легким раздражением отвечал Алик.- Да и впутаешь разве Николая? Не знаете вы его, что ли? Про него директор так прямо и говорил, что это будущий мировой инженер...

Ах, конечно, конечно, Коля ни на что дурное не способен. Уж Софье ли Петровне не знать, что это за сердце, какая голова, как он предан советской власти и партии. Но ведь и без причины ничего не бывает. Коля еще молод, не жил один на свете. Восстановил там кого-нибудь против себя. Надо уметь обходиться с людьми. И Софья Петровна с неприязнью взглядывала на Алика: недосмотрел. Вот если бы Коля остался в Ленинграде, у матери на глазах, ничего бы с ним не случилось. Не надо было отпускать его в Свердловск.

Но и так, и так ничего не может худого случиться, уговаривала себя Софья Петровна. Каждый час, каждую минуту ждала она Колю домой. Уходя в очередь, она всегда оставляла ключ от своей комнаты в коридоре, на полочке, в старом условленном месте. Она даже суп горячий оставляла для пето в духовке. И, возвращаясь, поднималась по лестнице торопливо, без передышек, как когда-то навстречу письму: вот она сейчас войдет в свою комнату, а Коля, оказывается, дома, и никак не может понять, куда же запропастилась мама?

Одна женщина - в очереди - говорила прошлой ночью другой - Софья Петровна слышала: "Жди его, вернется! Кто сюда попал - не вернется". Софья Петровна хотела было ее оборвать, но не стала связываться. У нас невиновных не держат. Да еще таких патриотов советских, как Коля. Разберутся и выпустят.

Однажды вечером Алик, уговорив Софью Петровну полежать хоть часок, надел уже свою куртку, обмотал шею шарфом и простился: было 19-е, он шел занимать очередь на Шпалерной. Я приду не позже двух,- сказала ему Софья Петровна с кровати слабым голосом.- Софья Петровна, хоть в пять,- ответил он бодро и вышел за дверь. Но почему-то вернулся. Он подошел к Наташе, сидевшей у окна с вязаньем в руках.- Как вы себе мыслите, Наталья Сергеевна,- спросил он, прямо глядя на нее из-под очков блестящими глазами,- там, в тюрьме, все такие же виноватые, как Коля? Что-то в очереди все мамаши сильно смахивают на Софью Петровну.

- Не знаю,- ответила, по своему новому обыкновению, Наташа.