Софист

Ч у ж е з е м е ц.Таким образом, о том, кто выдает себя за способного творить все с помощью одного лишь искусства, мы знаем, что он, создавая посредством живописи всевозможные подражания и одноименные с существующими вещами предметы, сможет обмануть неразумных молодых людей, показывая им издали нарисованное и внушая, будто бы он вполне способен на деле исполнить все, что они ни пожелают.

Т е э т е т.Да, это так.

Ч у ж е з е м е ц.Что же теперь? Не считать ли нам, что и по отношению к речам существует какое-то подобное искусство, с помощью которого можно обольщать молодых людей и тех, кто стоит вдали от истинной сущности вещей, речами, действующими на слух, показывая словесные призраки всего существующего? Так и достигается то, что произносимое принимают за истину, а говорящего - за мудрейшего из всех и во всем.

Т е э т е т.Да почему и не быть какому-либо подобному искусству?

Ч у ж е з е м е ц.Не бывает ли, дорогой Теэтет, необходимым для многих из слушателей, когда по прошествии достаточного времени и достижении зрелого возраста они приходят в столкновение с действительностью и становятся вынужденными под ее воздействием ясно постигнуть существующее, изменить приобретенные раньше мнения, так что великое оказывается малым, легкое трудным и все ложные представления, образованные при помощи речей, всячески опровергаются действительными делами?

Т е э т е т.Конечно, насколько я в своем юном возрасте могу судить. Но думаю, что и я еще из числа стоящих поодаль [от истины].

Ч у ж е з е м е ц.Поэтому-то все мы здесь постараемся, да и теперь стараемся, подвести тебя к ней как можно ближе прежде, чем ты испытаешь такие воздействия. О софисте же ты скажи мне следующее: ясно ли уже, что, будучи подражателем действительности, он - словно какой-то чародей, или мы еще пребываем в сомнении, уж не обладает ли он и в самом деле знанием обо всем том, о чем он в состоянии спорить?

Т е э т е т.Да каким же образом, чужеземец? Ведь из сказанного уже теперь почти ясно, что он принадлежит к людям, занятым забавой.

Ч у ж е з е м е ц.Оттого-то его и надо считать каким-то чародеем и подражателем.

Т е э т е т.Как же не считать?

Ч у ж е з е м е ц.Ну, теперь наша задача - не выпустить зверя, мы его почти уже захватили в своего рода сеть - орудие нашего рассуждения, так что он больше не убежит и от этого.

Т е э т е т.От чего же?

Ч у ж е з е м е ц.От того, что он - из рода фокусников.

Т е э т е т.Это также и мое о нем мнение.

Ч у ж е з е м е ц.Нами решено уже как можно скорее расчленить изобразительное искусство и, если софист, когда мы вторгнемся в область этого искусства, останется с нами лицом к лицу, схватить его по царскому слову, передавая же его царю, объявить о добыче. Если же софист как-либо скроется в отдельных частях искусства подражания, то решено преследовать его, все время продолжая расчленять принявшую его часть, до тех пор пока он не будет пойман. Вообще, ни этому роду, ни другому какому никогда не придется хвалиться, что он смог убежать от тех, кто владеет методом преследовать как по частям, так и в целом.

Т е э т е т.Ты хорошо говоришь, так и должно поступить.

Ч у ж е з е м е ц.Согласно с прежним характером членения, мне кажется, я усматриваю два вида искусства подражания. Однако, мне кажется, что я еще не в состоянии узнать, в каком же из них двух находится у нас искомая идея.

Т е э т е т.Но сначала скажи и поясни, о каких двух видах ты говоришь.

Ч у ж е з е м е ц.В одном я усматриваю искусство творить образы; оно состоит преимущественно в том, что кто-либо соответственно с длиною, шириною и глубиною образца, придавая затем еще всему подходящую окраску, создает подражательное произведение.

Т е э т е т.Как же? Не все ли подражатели берутся делать то же самое?

Ч у ж е з е м е ц.Во всяком случае, не те, кто лепит или рисует какую-либо из больших вещей. Если бы они желали передать истинную соразмерность прекрасных вещей, то ты знаешь, что верх оказался бы меньших размеров, чем должно, низ же больших, так как первое видимо нами издали, второе вблизи.

Т е э т е т.Конечно.

Ч у ж е з е м е ц.Не воплощают ли поэтому художники в своих произведениях, оставляя в стороне истинное, не действительные соотношения, но лишь те, которые им кажутся прекрасными?

Т е э т е т.Безусловно.

Ч у ж е з е м е ц.Не будет ли справедливым первое, как правдоподобное, назвать подобием?

Т е э т е т.Да.

Ч у ж е з е м е ц.И относящуюся сюда часть искусства подражания не должно ли, как мы уже сказали раньше, назвать искусством творить образы?

Т е э т е т.Пусть называется так.

Ч у ж е з е м е ц.А как же мы назовем то, что, с одной стороны, кажется подобным прекрасному, хотя при этом и не исходят из прекрасного, а, с другой стороны, если бы иметь возможность рассмотреть это в достаточной степени, можно было бы сказать, что оно даже не сходно с тем, с чем считалось сходным? Не есть ли то, что только кажется сходным, а на самом деле не таково, лишь призрак?

Т е э т е т.Отчего же нет?

Ч у ж е з е м е ц.Не весьма ли обширна эта часть и в живописи, и во всем искусстве подражания?