Софист

Ч у ж е з е м е ц.Что же? Не признали ли мы, что он учит этому самому и других?

Т е э т е т.Как же иначе?

Ч у ж е з е м е ц.Посмотрим-ка, в спорах о чем обещают подобные люди сделать других искусными? Пусть наше исследование идет сначала примерно так. Ну-ка, делают ли они других людей способными спорить о божественных делах, скрытых от большинства?

Т е э т е т.О них действительно так говорят.

Ч у ж е з е м е ц.А относительно земных, небесных и тому подобных очевидных явлений?

Т е э т е т.Как же иначе?

Ч у ж е з е м е ц.И конечно, мы знаем, что, когда в частных беседах зайдет речь о возникновении и бытии, они и сами оказываются искусными в возражениях, и других делают такими же способными в этом, как они сами?

Т е э т е т.Конечно.

Ч у ж е з е м е ц.А что касается законов и всего, относящегося к государству, берутся ли они сделать других искусными спорщиками?

Т е э т е т.Да ведь никто с ними, можно сказать, и не стал бы беседовать, если б они не брались.

Ч у ж е з е м е ц.Однако все то, что по поводу всех искусств, а также и каждого из них в отдельности должен возражать сам мастер, обнародовано для каждого желающего этому научиться в письменном виде.

Т е э т е т.Ты, кажется, имеешь в виду Протагоровы сочинения о борьбе и иных искусствах?

Ч у ж е з е м е ц.И многие другие, мой друг. Однако не представляется ли искусство прекословить какой-то способностью, годною для любых словопрений - о чем угодно?

Т е э т е т.Кажется, это искусство почти ничего не оставляет без внимания.

Ч у ж е з е м е ц.Но, ради богов, мой мальчик, признаешь ли ты все это возможным? Ведь вы, молодые, пожалуй, бываете тут проницательнее, мы же слабее.

Т е э т е т.О чем это и к чему ты все это говоришь? Я даже не понимаю этого твоего вопроса.

Ч у ж е з е м е ц.А о том, будто бы возможно, чтобы кто-нибудь из людей все знал.

Т е э т е т. Поистине счастливым был бы, чужеземец, наш род.

Ч у ж е з е м е ц.Каким же образом кто-то, не зная сам, мог бы здраво возражать знающему?

Т е э т е т.Это никоим образом невозможно.

Ч у ж е з е м е ц.Ну так в чем же состояло бы чудо силы софистики?

Т е э т е т.В применении к чему?

Ч у ж е з е м е ц.Каким образом софисты были бы в состоянии внушить молодым людям мнение, будто они во всем наимудрейшие? Ясно ведь, что, если бы софисты не возражали правильно, или не казалось бы, что они правильно возражают, или даже если бы и создавалось такое впечатление, но они представлялись бы разумными лишь в силу этих возражений, то, говоря твоими же словами, едва ли кто-нибудь пожелал бы у них учиться, платя им деньги.

Т е э т е т.Разумеется, едва ли.

Ч у ж е з е м е ц.А на самом деле ведь желают?

Т е э т е т. И даже очень.

Ч у ж е з е м е ц.Я думаю, они кажутся сведущими в том, что они возражают.

Т е э т е т.Как же иначе?

Ч у ж е з е м е ц.Но, утверждаем мы, ведь они делают это по отношению ко всему?

Т е э т е т.Да.

Ч у ж е з е м е ц.Поэтому-то они и кажутся ученикам мудрыми во всем.

Т е э т е т.Конечно.

Ч у ж е з е м е ц.Не будучи в то же время таковыми. Ведь это оказалось невозможным.

Т е э т е т.Как может это быть возможным?

Ч у ж е з е м е ц. Значит, софист оказался у нас обладателем какого-то мнимого знания обо всем, а не истинного.

Т е э т е т.Безусловно, и сказанное о них теперь кажется вполне правильным.

Ч у ж е з е м е ц.Возьмем же какой-нибудь более ясный пример.

Т е э т е т. Какой?

Ч у ж е з е м е ц.Вот какой... а ты постарайся ответить мне, как следует подумав.

Т е э т е т.Так что же это?

Ч у ж е з е м е ц.Например, если бы кто-нибудь стал утверждать, что ни говорить, ни возражать не умеет, но с помощью одного лишь искусства может создавать все вещи без исключения...

Т е э т е т. Как ты разумеешь это "все"?

Ч у ж е з е м е ц.Ты уже сейчас не понимаешь, из чего исходит сказанное. Тебе кажется непонятным это "все".

Т е э т е т. Конечно, нет.

Ч у ж е з е м е ц.Я считаю, однако, что и я и ты принадлежим ко "всему", помимо же нас все остальные животные и растения.

Т е э т е т.Как ты говоришь?

Ч у ж е з е м е ц.Я имею в виду, если кто-нибудь стал бы утверждать, что сотворит и меня, и тебя, и все растения...

Т е э т е т.О каком творении ты, однако, упоминаешь? Ведь не о земледельце же будешь ты говорить, поскольку того человека ты называешь творцом также и животных.

Ч у ж е з е м е ц.Да, и сверх того моря, земли, неба и богов, а также всего прочего, вместе взятого; быстро творя, он каждую из этих вещей продает за весьма милые деньги.

Т е э т е т.Это какая-то шутка.

Ч у ж е з е м е ц.Ну а разве не шуткой надо считать, когда кто-нибудь говорит, будто все знает и будто мог бы за недорогую плату в короткий срок и другого этому научить?

Т е э т е т.Безусловно, шуткой.

Ч у ж е з е м е ц.Знаешь ли ты какой-либо более искусный или более приятный вид шутки, чем подражание?

Т е э т е т.Нет. Ты назвал всеобъемлющий и весьма разнообразный вид, соединив все в одном.