Соглашение

В тот момент, момент чистого и, казалось бы, бесконечного экстаза, я был бесконечно счастлив, что это произошло, бесконечно благодарен, что жене пришла в голову эта затея, и радовался, что выбрал именно Мэлори. Как же чертовски здорово все сложилось…

Но мне уже не хотелось ни о чем думать. Хотелось лишь прочувствовать момент и насладиться им.

Снова взглянув вниз, я подумал о том, как мне повезло.

А потом, когда молния пронзила тело и я едва не взорвался от наслаждения, а глаза Мэлори снова встретились с моими, мысли исчезли.

Остались одни ощущения.

Глава девятая

Эйнсли

Когда снаружи послышался шум, я подумала, что вернулся Питер, и, взглянув на часы, испытала внезапное смятение. Не было еще и половины девятого, и если он вернулся, это значило, что свидание оказалось неудачным – или же наоборот, как нельзя более удачным и уже закончилось к полному удовлетворению сторон.

Питер не отличался особой уверенностью в себе и раскованностью, и я подозревала, что первый вариант вероятнее. Ему всегда было трудно в ситуациях, в которых он чувствовал себя некомфортно, хотя в более благоприятных обстоятельствах муж буквально расцветал. Именно поэтому его фирма стала такой успешной, хотя работать на других у него не получалось. Питер не любил проявлять инициативу, боясь, что его отвергнут, замыкался в себе, паниковал, когда события развивались не так, как он ожидал, и неделями, а то и целыми месяцами переживал из-за мелких нестыковок.

Мой муж одновременно застенчив и расчетлив, он любит все заранее планировать, продумывать каждый следующий ход. Он из тех, кто месяцами читает обзоры, прежде чем купить новую кофеварку, и примеряет разные куртки во всех магазинах. В нем нет ни малейшей спонтанности. Поэтому я удивилась, что он так легко пошел на соглашение: мне-то казалось, что придется уговаривать его по меньшей мере несколько месяцев.

Шум раздался снова, напомнив о том, с чего начались мои раздумья, и я встала с дивана и прислушалась к мерным шагам за дверью. В дверь никто не стучал. Только шаги.

Неужели он привел кого-то домой? Мы не оговаривали это в правилах, но я исходила из того, что он и сам понимает недопустимость подобного варианта.

Я выглянула на крыльцо через маленькое застекленное окошечко в двери и облегченно выдохнула: там стояла моя ближайшая подруга Гленнон, прижимая к уху телефон. Я распахнула дверь, и Гленнон, прикрыв пальцами микрофон, улыбнулась мне и одними губами произнесла: «Прости».

– Хорошо, мама, хорошо, – сказала она, и я поняла, что происходит. – Сделаю. Да-да, я тоже тебя люблю. Ага. Люблю тебя. Ну да, ну да. Ну пока. – Она отняла от уха трубку и закатила глаза. – Извини, мама опять рассказывала про свой книжный клуб. У них там скандал на скандале. – Гленнон, подмигнув, подалась ко мне и крепко обняла. – Рада тебя видеть, милая. Прости, что без предупреждения. Я собиралась позвонить по дороге, но сама видишь, как вышло.

Я сделала шаг назад, пропуская ее в дом.

– Звонить совершенно не обязательно, сама знаешь. Чего ты так поздно разъезжаешь?

– Просто хотела узнать, как ты. Давно не общались. Сет уехал на несколько дней по работе. – Она вздохнула, сняла пальто и повесила его на вешалку у двери. – Решила заехать и немного понадоедать вам с Питером.

Мы, не сговариваясь, отправились на кухню, как всегда, когда она приезжала; это был уже своего рода ритуал. Гленнон достала бокалы, а я – бутылку шардоне. Вообще-то я предпочитаю красное, но бутылка стояла открытой, так что надо было допивать.

– Надоедай на здоровье. Я сегодня одна. Надеюсь, меня тебе достаточно.

– А где Питер? – спросила подруга, оглядываясь через плечо и ставя бокалы на столешницу. Пока я разливала вино, Гленнон направилась к кладовой, под которую была отведена целая комната дальше по коридору.

Пришлось слегка повысить голос, чтобы она услышала:

– Где-то с коллегами зависает. – Я не говорила Гленнон о нашем соглашении, хотя у меня никогда не было от нее секретов. Просто было стыдно признаться, до чего мы с Питером докатились. С Гленнон мы всегда говорили начистоту и разбирались в семейных отношениях друг друга лучше большинства психотерапевтов, но такое уже за гранью. Подруга вернулась на кухню с двумя пакетами попкорна: с карамелью и с сыром.

– Ну что ж, мне больше достанется. Что выберем сегодня: солененькое или сладенькое?

– Солененькое, – рассмеялась я. – Всегда солененькое.

– М-м, читаешь мои мысли, – согласилась она, бросая сладкий попкорн на столешницу. – Кстати, о солененьком: как у вас дела? Есть что пикантное?

Я рассмеялась.

– Теперь говорят «хайповое».

Подруга сморщила нос.

– Это что, дети сейчас так говорят? Ей-богу, я безнадежно отстала от жизни.

– Не то слово. Мне нужен переводчик, чтобы общаться со своими.

Она хмыкнула.

– Да и ладно. Такое ощущение, что целый год не виделись. Как у тебя дела?

– Мы же сидели в баре на прошлой неделе, – напомнила я.

– Ну о-о-очень давно. – Гленнон притворно закатила глаза. – Кстати, о детках: а они где? Спят уже?