Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства, 1917–1920

Чуть раньше, 23 мая 1919 года, члены Союзного совета горцев Кавказа от Дагестанской области (Д. Апашев, Юсул-Кади Гасанов, Шихи Кади Аблуев, Ага Рагим Кади, Али Гасанов, Х. М. Хан-Магомедов, Г. Пензулаев, Абдурашид, Аслан Мурзаев, Молла Абди Джалиев, А. Д. К. Кухмазов, Молла Амрах Годаев, Абдул-Азиз Кади, Минкаил Халилов, М. Г. Аргуанский, М. Кади Дибиров, М. М. Мавраев, С. Куваршалов, М. М. Гаджи Магомедоглы, А. Далгат, В. Сеидов, Г. Бабаев и Зильбершид) под руководством и. о. шейх-уль-ислама Абдул-Басира Гаджи Мустафаева собрались в Темир-Хан-Шуре, чтобы выслушать пред ложения от командования Добровольческой армии. Эти предложения были озвучены градоначальником Петровска полковником Магомедовым. Данное собрание проводилось втайне от других делегатов Горской республики (чеченцев, ингушей, кабардинцев и осетин), которые также находились в это время в Темир-Хан-Шуре. Магомедов выступил с инициативой от Добровольческой армии, в ней указывалось, что Деникин не признает ни Горскую республику, ни ее правительство, но согласен иметь дело с правительством Дагестана, если таковое будет создано[750]. В поддержку этого обращения к дагестанцам выступил и. о. шейх-уль-ислама А.-Б. Гаджи Мустафаев[751], который заявил, что шариат запрещает лидерам народа втягивать его в неравную борьбу и тем самым подвергать опасности физического уничтожения. Его предложение было принято единогласно. Это частное собрание дагестанских депутатов также приняло решение предложить самороспуск Союзного совета горцев Кавказа. Однако, предполагая, что другие парламентарии не примут это решение, члены дагестанской фракции договорились, что в этом случае они просто покинут Союзный совет и не станут собираться под его началом. То есть было решено сделать все, чтобы власть горцев Северного Кавказа прекратила свое существование, что давало Дагестану шанс вести переговоры об автономии с Деникиным как отдельному субъекту. Был ли этот демарш со стороны Добровольческой армии актом признания Дагестана как субъекта переговоров? На самом деле пойти на такой шаг ее заставил тот факт, что захват Чечни обошелся дорогой ценой и новые сражения в Дагестане вынудили бы задействовать дополнительные силы, которых катастрофически не хватало генералу Деникину на других фронтах. То есть это был шаг, вызванный тактической необходимостью, временной необходимостью. И ничто в заявлениях генерала Деникина не говорило о возможности признания Дагестана в качестве субъекта переговоров в будущем. Деникин не воспринимал в качестве субъектов переговоров в будущем даже страны Закавказья, считая, что их независимость — временное явление, пока центральная часть России занята большевиками. После расправы с ними все бывшие регионы Российской империи должны вернуться под ее власть. Поэтому вопрос о роспуске был подготовлен в узком кругу, и попытки М. Халилова представить это как знамение времени, а не результат закулисных игр с представителями Добровольческой армии не совсем корректны.

Авторитет П. Коцева как главы правительства был ничтожен. Сам факт, что у него не было поддержки даже в Кабарде, делал его уязвимым в Дагестане, в окружении местных политиков и шейхов. Поэтому генералу М. Халилову не потребовалось много усилий, чтобы распустить правительство. Другое дело, что произошедшее нужно было узаконить, чтобы оно не выглядело со стороны как свержение. Для этой цели и необходимо было решение парламента Горской республики. Парламент состоял из 36 дагестанских депутатов и 28 депутатов от остальной части Северного Кавказа. Но и здесь стоит иметь в виду, что порой депутатом могли назвать кооптированного члена, а не выборного тем или иным округом. Более того, по словам генерала М. Халилова, чаще всего это были совершен но случайные люди, оказавшиеся в тот момент в Темир-Хан-Шуре[752]. М. Халилов обвинял свергнутое им правительство в разбазаривании средств, в неумении организовать воинские части, кумовстве и прочих негативных явлениях. И это на фоне массового набора большевиками добровольцев! Красная армия готова была платить по 300 рублей николаевскими, лишь бы люди не уходили в части Горской республики, где деньги выдавались обесцененными азербайджанскими бонами.