Союз хищников

Дитер Ферри добился успеха. Под его влиянием члены общины не только приняли себя без всякой негативной оценки, со всеми своими пороками и преступными влечениями, но и развились в настоящих, еще более страшных чудовищ.

Лопасти «Экюрея» заработали громче, вертолет внезапно накренился, сделал вираж и устремился к посадочной площадке.

Голос Сеньона, слегка искаженный микрофоном, окончательно вернул Людивину к реальности:

– Через два часа все закончится.

Молодая женщина недоверчиво усмехнулась.

В то утро, когда они собирались взять зачинщика всей этой бойни, в Париже должны были хоронить Алексиса. Жестокое совпадение.

Людивина жалела, что не могла присутствовать на похоронах, и в то же время чувствовала какое-то облегчение. Отдать ему последний долг было невыносимо тяжело. Как проститься с этим человеком, ее недавним любовником, сейчас, на глазах у всех его родных? Когда-нибудь она придет к нему, но без посторонних. В тишине. Одна.

Но чтобы он мог упокоиться с миром, главное – отомстить, свести счеты.

Виктор Магс и Сирил Капюсен мертвы.

Они заплатили. По закону возмездия.

Другой человек бы захотел увидеть их на скамье подсудимых перед лицом присяжных, но Людивина была не столь наивна. Она знала, что серийные убийцы отлично умеют манипулировать и скрывать свои тайны. Они не сказали бы ничего, что помогло бы понять их поступки, да тут и понимать-то нечего. Это были одержимые смертью социопаты. Их учили никогда не сдаваться, выбирать смерть. Они безоговорочно слушались хозяина. Герта Брюссена. Этого «идеального ребенка».

Боковые двери вертолета распахнулись, и внутрь ворвался ледяной рассветный ветер.

Людивина выпрыгнула наружу вместе с другими жандармами. Еще два «Экюрея» были на подлете.

Следователей из Парижа подхватила местная жандармерия, и они помчались на джипах по узким проселочным дорогам. Мимо проносились холмы с виноградниками Арманьяка, затем леса, вдали, частично скрытый высокими яблонями, мелькнул замок, дальше в ожидании озимого сева лежали поля.

Машины передвигались без шума, не включая мигалок и сирен и почти не встречая по дороге других автомобилей. Внутри спецназ готовился к операции, люди вставляли обоймы, подгоняли защитное снаряжение, надевали шлемы.

Сеньон протянул Людивине пуленепробиваемый жилет с надписью ЖАНДАРМЕРИЯ на спине, и она надела его.

Напряжение нарастало.

– Трехминутная готовность! – выкрикнул мужчина рядом с водителем.

Они свернули с узкой дороги на необозначенную грунтовку. Джип запрыгал, но не снизил скорость, за ним следовало еще пять машин.

– Минутная готовность!

Мужчина рядом с Людивиной застегнул липучки на перчатках и прижал к себе MP-5. Его глаза в прорезях черной балаклавы встретились с глазами женщины-жандарма.

В них читалась сосредоточенность. Решимость.

Она уже видела этого парня в вертолете до того, как он натянул балаклаву, и тут же забыла его лицо. Теперь видны были только карие глаза, горящие неукротимой решимостью.

Внезапно джипы резко затормозили, двери распахнулись, бойцы стали выпрыгивать наружу. Они сгруппировались и, как только все были готовы, двинулись к Мору.

Хутор состоял из пяти каменных зданий – двух старых ферм, зажатых во впадине между лесистыми холмами. Место укромное и запущенное, с заросшей бурьяном свалкой, ржавым остовом грузовика «рено-гоэлетт» и горами строительного хлама, наваленного везде, где можно: битая черепица, прогнившие доски, замшелые каменные блоки…

Людивина хотела шагнуть вперед, но Сеньон удержал ее.

– Мы в арьергарде, – напомнил он ей. – Пусть действуют профессионалы.

Преодолев открытое пространство двора между длинными строениями, спецназовцы рассредоточились и высадили двери. С криками «Жандармерия!» они бросились внутрь, держа оружие на изготовку, три группы штурмовали три дома одновременно.

Секунды тянулись бесконечно долго.

Одна группа вышла из дома и направилась в сарай.

Небо на востоке постепенно белело, высвечивая утреннюю росу на серых ветвях.

На дальнем конце хутора гулко бухнул выстрел. Из карабина. Сеньон, Априкан и двое оставшихся офицеров вздрогнули.

Людивина ожидала услышать ответную очередь из MP-5, но раздались лишь отрывистые выкрики и команды.

У одного из офицеров затрещала рация и поступил доклад.

– Задержан подозреваемый, – сообщил офицер Априкану, – он применил оружие, но никто не пострадал. Подозреваемый обезврежен.

Постепенно на хуторе, в помещениях, взятых под контроль спецназом, зажигался свет.

Людивина кипела от нетерпения. Она хотела увидеть Брюссена. Посмотреть, каков из себя этот ретивый приспешник Дитера Ферри.

По мере осмотра помещений по рации передавались отчеты. Мор был пуст. Обнаружен один Брюссен. Людивину это не удивило. Ферри умер, Ода Лешан тоже шесть лет как умерла, а подружка Герта Брюссена, должно быть, давно сбежала с корабля.

Человек из спецназа дал отмашку, и Априкан со своей гвардией вошел в деревушку, за ним сразу последовали Сеньон и Людивина.

Они миновали тошнотворно-грязную кухню-гостиную и обнаружили задержанного. Тот, ссутулившись, сидел на кровати в трусах и майке, с руками, скованными наручниками за спиной.