Союз хищников

Людивина увидела, как появилась еще одна фигура, за ней другая.

Порыв воздуха подсказал ей, что все двери здания открылись одновременно, и тут же по лестнице застучали каблуки. Пятеро вооруженных до зубов парней возвращались.

Людивина отпрянула назад как раз вовремя – коридор наполнился оглушительным грохотом, и пуля разорвала дверной косяк прямо возле ее правого глаза.

– Они заходят с обеих сторон! – крикнула она, захлопывая дверь.

Жандармы вбежали назад в квартиру.

И оказались в ловушке.

В коридоре слышались быстрые шаги. Они были уже близко. Несколько человек, перегруппировавшись, готовились к последнему штурму.

Априкан сдвинул диван, на котором лежал один из убитых полицейских, и присел за ним, как за прикрытием.

Дверь разлетелась на куски, но первому же, кто появился, полковник снес голову выстрелом. Второго взял на себя Микелис, Людивина открыла по нему огонь одновременно, ранив при этом третьего, который тут же повернул назад.

Не успел рассеяться дым, как в дверной проем просунулось несколько стволов, обстреливая квартиру вслепую.

Априкан и Людивина бросились на пол, но Микелис чуть запоздал: шальная пуля пробила ему левый бицепс, забрызгав кровью рамку с фотографией дикой природы.

Криминолог судорожно прижал к себе помповое ружье, отчаянно стараясь не кричать от боли.

Пули летали по всей комнате, круша мебель, вырывая из стен куски штукатурки, разбивая окна и весь безликий декор, но тут полковник Априкан поднял ружье и открыл ответный огонь. Людивина сделала то же самое.

Затем наступила тишина.

Здание скрипело. Трубы шипели, осколки стекла дождем осыпались на пол. Квартиру настолько заволокло густой пылью от штукатурки и дымом от выстрелов, что щипало ноздри.

По торопливым шагам в коридоре Людивина поняла, что будет новое вторжение.

Она направила свой глок в сторону входа, выпустила три пули и подняла голову. У стены стоял парень лет двадцати и кривился от боли, прижимая залитую кровью руку к груди. Он увидел женщину-жандарма, и бешенство еще больше исказило его черты, он вскинул руку с оружием.

И рухнул от выстрела в голову.

Людивина отвела конец пистолета ровно настолько, чтобы в прицел попала разбитая вдребезги дверь.

Теперь она ничего не чувствовала. Ни жалости. Ни даже гнева. Внутри была только огромная пустота, в которой судорожно билось сердце.

Она хотела жить. Остальное не имело значения. Главное – остаться в живых.

В коридоре кто-то шептался, а может, это шумело в ушах после оглушительной перестрелки. Или там договариваются, готовят следующий штурм?

Сколько их?

Сколько людей надо убить, чтобы они поняли, что это безумие?

Они вне себя от бешенства, мы вторглись на их территорию, мы – угроза тому раю, который они с таким трудом себе создали! Они готовы на все, чтобы защитить его…

Диван, за которым укрылись трое французов, затрясся от пуль, полетели клочья поролона.

Их поливали огнем из штурмовой винтовки. Шестьсот пуль в минуту.

Стреляли сзади, через окна, уже разбитые первой атакой, из здания напротив.

Микелис поймал вторую пулю, на этот раз в бедро.

И, не успев ничего сделать, Людивина получила две пули прямо в грудь.

65

Удар в секунду выбил воздух из легких, ребра затрещали, а три сломались от натиска.

Людивина открыла рот, чтобы вдохнуть воздух, – и не смогла.

Удар пришелся по сердцу. Два выстрела. Словно бык рогами боднул в грудь.

Она не могла дышать.

Все вокруг расплывалось. Пол накренился, потолок падал на голову. Она оглохла.

Жгучая боль заливала живот и шею.

Людивина выронила «глок» и попыталась схватиться за что-нибудь, вцепиться в жизнь, не дать ей уйти.

Она умирала. Такая быстрая смерть – и в то же время такая медленная. Она мучилась, все понимала и не в силах была это остановить.

Пальцы судорожно сжимались и разжимались в пустоте. Пустота утягивала.

И вдруг кислород вернулся. Долгий глоток воздуха вывел ее из апноэ. Одновременно расправился вмятый пуленепробиваемый жилет. Еще дымящийся от удара.

Вокруг трещали выстрелы, все больше разнося квартиру, и каждая пуля пролетала в опасной близости от трех французов. Еще несколько секунд – и пули превратят их в решето.

Краем глаза Людивина увидела, как Априкан выпрямился и направил дробовик на фасад противоположного здания. Он открыл огонь. Перезаряжая снова и снова. Он выпустил последнюю обойму в сторону стрелка, а Микелис, несмотря на два ранения, сумел встать на одно колено и последовал примеру полковника. Через мгновение адское пламя обрушилось на обезумевшего снайпера.

Только сейчас Людивина поняла, что они стоят спиной к входу.

Теперь, когда стрельба стихла, должен был начаться штурм. Возможно, нападающие уже внутри.

Она ухватилась за край выпотрошенного дивана и подтянулась, чтобы встать, преодолевая боль, которая сковала грудь и заставляла делать короткие вдохи, иначе у нее кружилась голова.