Союз хищников

Девять уровней галерей тянулись на триста километров: сложная сеть туннелей со стенами, укрепленными белыми деревянными стойками, иногда головокружительно высокие «камеры», выдолбленные в солекаменной породе, испещренной белыми прожилками – кристаллами драгоценного пота Геи, образовавшимися за тысячи лет тектонического давления.

Людивина шла за Томашем по нескончаемым ступеням. Они разом спустились более чем на триста пятьдесят метров, а потом углубились в пещеры, выдолбленные и отполированные исключительно рукой человека за семь сотен лет. Они поднялись по другой лестнице и прошли через камеру Михаловице – огромный сводчатый зал высотой тридцать пять метров, который заканчивался невероятным фасадом из мощных белых стропил, похожим на сказочную тайную крепость, словно кто-то решил воссоздать собор Парижской Богоматери из балок и столбов на глубине ста девяти метров под землей.

Хитроумная система прожекторов подсвечивала каменную кладку снизу, с высоких уступов или из ниш, игра света и тени подчеркивала красоту и необыкновенную загадочность подземелий.

Томаш уверенно шагал вперед, он прекрасно ориентировался в этом месте, но, что более удивительно, им не встретилось ни одного человека. Шахты были пусты, в них царила тишина, тени и кровь.

– Ваши коллеги из полиции уже ушли? – спросила Людивина, когда они проходили по очередному каменному коридору.

– Вся судебно-медицинская экспертиза уже проведена, я только попросил не трогать церковь. Мне хотелось, чтобы вы сами все увидели и помогли нам разобраться, что за действо тут разыгрывалось. Может, это продвинет ваше расследование во Франции и в других странах. Гаага оказала определенное… давление на мое начальство, чтобы я всеми силами вам помогал. Начальство любит угождать Гааге. Теперь невозможно продвинуться по службе, не учитывая политику – хотя бы отчасти.

В устах человека, шагающего по бывшей штольне в узком костюме с солнцезащитными очками в переднем кармашке пиджака, такое замечание звучало несколько комично.

Но когда они вошли в часовню Святой Кинги, у Людивины пропало всякое желание улыбаться. От увиденного перехватило дух.

* * *

Под лестницей, прямо у их ног, вдаль и вверх раскинулся огромный сверкающий зал, высеченный полностью из колоссальной соляной глыбы и освещенный люстрами из кристаллов соли. Коричневато-белые стены были украшены скульптурными библейскими сценами и искусными барельефами, в нишах стояли статуи святых, а в самой глубине призрачно светился главный алтарь со статуей святой Кинги, выполненной из хрусталя с серебряными бликами.

И здесь, к удивлению Людивины, не было ни души.

Томаш повел их вниз по лестнице и, подойдя к уступу стены, замедлил шаг.

Пока что девушка не заметила ничего необычного; она не видела здесь никаких следов Зверя и уже подумала, что им покажут очередную метку со знакомым символом и ничего больше.

Каблуки цокали по соляным плитам, которыми был вымощен пол, и эхом отдавались по всей церкви. Стало зябко, и Людивина подтянула воротник, пряча подбородок. Ей было не по себе. Она не знала, что именно ждет впереди, и это ее тревожило. Когда Томаш поднял руку и показал в сторону ниши, она замерла на месте.

Одна над другой располагались две композиции.

Внизу – Христос во гробе, а наверху – Христос, возносящийся к небу в ореоле божественного сияния.

– Часовня Воскресения Господня, – сказал им провожатый строго и печально.

Фигуру Христа покрывала чудовищная, богомерзкая одежда.

Статуя высотой около метра была обернута накидкой из человеческой кожи.

Одеяние тускло поблескивало, на нем виднелись родинки и торчащие волоски. С висевшей бахромой плоти бороздами стекала кровь.

Томаш перекрестился, Юрек сделал то же самое, но как будто с неохотой.

Людивина заметила знак, только подойдя к нише. Символ *е был вырезан на коже тонким лезвием, так что иссеченные сосуды лишь окрасили линии буквы красным, не прорезав насквозь кожный покров. Ровно на уровне сердца Христа.

– У нас люди очень набожные, и вообще в стране к религии относятся с уважением. Это чудовищная провокация, – подчеркнул Томаш.

– И порождение совершенно извращенного ума, – прокомментировал Микелис.

– Именно. Он не случайно выбрал эту нишу. Воскресение – суть христианской веры.

Микелис быстро взглянул на другие сюжеты, рельефно представленные в церкви. Тайная вечеря, бегство в Египет, Дева Мария – здесь были представлены все основные христианские темы.

– Для верующих Воскресение олицетворяет символическую победу Добра над Злом, надежду, – напомнил Микелис.

– Мы тоже об этом подумали, – сказал Томаш, переглянувшись с Юреком. – У того, кто это сделал, свои счеты с понятиями добра и зла. В каком-то смысле он хочет одеть Христа в новую кожу. Подчинить его своей воле.

– Это как линька, – подтвердил Микелис. – Они хотят переиначить мир. Вывернуть наизнанку. Дать новое определение добру и злу.

Сеньон, не понимавший по-английски, просто вглядывался в каждую деталь.