Союз хищников

– Вы знаете, какие товары ввозят сюда из Франции автомобильным транспортом? – спросила Людивина.

– Косметика, одежда, вино, точно не знаю. Зато могу сказать, что автострада, где похитили проституток, известна как «водочная трасса». По ней нелегально возят дешевую украинскую водку.

– Он мог заниматься перевозкой алкоголя между странами, – согласилась Людивина.

– Или вообще чего угодно, забудьте! Слишком много фур, слишком много товаров, так его не отследить. Если только он не занимается контрабандой. Мы работаем в этом направлении, задействуем наши связи в той среде.

Томаш повел их вниз, к озеру. На камне виднелось множество коричневых разводов. Недра земли вдоволь напились крови, они насытились ею.

– Здесь он орудовал. Когда мы обнаружили тела, вокруг было еще много фрагментов кожи и плоти.

– Вы сказали, только одна из двух девушек была сильно изуродована, так? – напомнил Микелис.

– Именно так. Мы думаем, что первая. Он пытался освежевать ее заживо, она, должно быть, сопротивлялась, на теле много порезов, он промахивался. Аккуратно снять кожу не получалось. Мы предполагаем, что затем он разозлился и… совсем перестал сдерживаться. Бил ее. На всем теле гематомы. И много поверхностных укусов. А потом перешел к бедру. Там он кусал настолько сильно, что вырвал кусок мяса.

– Это ее не убило? – удивилась женщина-жандарм.

– Нет, укус пришелся близко от крупных сосудов, но, видимо, не задел. Жертва агонизировала, но убило ее погружение именно в солевой раствор и контакт жидкости с обнаженной по всей поверхности тела плотью.

Вспомнив гипотезы Сеньона, Людивина вернулась к этой теме:

– А что вы можете сказать о характере укусов?

– Как я уже говорил, наши эксперты теряются в догадках. Есть следы зубов, которые я бы назвал «нормальными», но есть и гораздо более крупные следы, которые совершенно не соответствуют челюсти человека. Мы понятия не имеем, что это может быть…

– Минутку! – вклинилась Людивина. – Вы сказали, следы «нормальных» укусов? Они остались на девушках?

– На первой – да.

– Достаточно четкие, чтобы сделать слепок? Составить портрет челюсти?

– Как раз сейчас над этим работают. Потом мы хотим разослать его всем дантистам страны, чтобы сравнили со своими базами данных, вдруг что найдется.

Людивина сжала кулак и поспешила перевести его слова для Сеньона.

– А что со второй жертвой? – снова хмуро спросил Микелис.

– На этот раз он действовал аккуратней. Должно быть, первое убийство позволило выплеснуть энергию и успокоиться. Он никуда не спешил. Связал девушке запястья и лодыжки, а затем медленно начал снимать с нее кожу, начиная от груди, но жировая масса, видимо, мешала. Тогда он перевернул ее и аккуратно снял всю кожу со спины. Мы еще ждем подтверждения лаборатории, но Юрек считает, что это из ее кожи сделано одеяние Христа.

– А потом он сбросил ее в озеро, – снова подключилась Людивина.

– Вслед за телом первой жертвы. Сначала она, наверное, барахталась или, по крайней мере, извивалась, как могла, со связанными руками и ногами. Тут мелко, и в воде столько соли, что не утонешь. Соль разъедала мясо, и от болевого шока наступила остановка сердца.

Микелис осмотрелся. Дважды крикнул, чтобы проверить акустику: звуки разносились гулко, как в соборе.

– Охранники ночью не спускаются в шахту, вы сказали?

– Нет.

– Он хотел, чтобы они кричали, – догадался криминолог. – Он получал наслаждение, слушая крики в таком огромном пространстве.

Томаш не сдержался и с нескрываемым отвращением возразил:

– Неужели человек до такой степени может наслаждаться криками? Да еще так долго? На протяжении часа или двух?

– Думаю, да. Я даже думаю, что для него это форма высшего наслаждения. Их крики – как молитвы, которые возносятся к Богу.

Томаш нахмурился.

– Простите за метафору, но это действительно так. Он играет в Бога. Он решает, кому жить, а кому умереть.

– Он не бог, – огрызнулся полицейский, – он просто извращенец, садист! Пойдемте, я покажу вам камеры видеонаблюдения, и вы сами увидите.

Сеньон и Юрек, ни слова не понявшие без перевода, немедленно последовали за Томашем.

Микелис пристально вглядывался в поверхность зеленой воды. Людивина же не отрываясь смотрела на криминолога.

Он смотрел не моргая. Казалось, что он даже перестал дышать.

Словно из него вытекла вся жизнь.

Какие мысли блуждали под его голым черепом? Что за картины вспыхивали в его мозгу? Говорили, что он способен прочесть мысли убийцы, просто изучив место преступления. Неужели сейчас он читал мысли убийцы? Разделял ли он его сексуальные фантазии? Его мерзкие желания?

Внезапно Микелис выпрямился, его лицо ничего не выражало.

Серые глаза скользнули по Людивине, и на секунду ей показалось, что она прочла в них эмоцию, от которой у нее заледенела кровь.

Ненависть.

Чистая ненависть.

Концентрат ненависти, настоящее топливо для машины смерти.

И вдруг, когда он повернулся к ней спиной и пошел вверх по лестнице, молодая женщина успокоилась.

Ненависть – это эмоция. Доказательство человечности.

В убийцах нет ничего человеческого.

Их глаза пусты. Черны.

В них лишь тьма, заполняющая их изнутри.