Союз любви

Александра обернулась раньше, чем успела дать себе отчет в том, что сейчас никто иной как она сама намерена лезть в чужие дела. Но, с другой стороны, надо выяснить, что Вера читает – может, тут вскроется нечто важное... К тому же Александра должна была признать свою личную заинтригованность, за которую себя осудила. Но первое соображение переве­шивало второе. А девочки уже смотрели на нее вопросительно - зачем вернулась.

- Во сколько у вас дежурство?

Они ответили с удивленьем, так как считали тему исчерпанной.

- А ехать далеко? - продолжала допытываться кураторша. Узнав, куда ехать, она заговорила уверенно, как человек, принявший определенное решение:

- У вас еще уйма времени. Чем в метро сидеть (Вера вздрогнула и за­тем приняла независимый вид), пойдемте лучше пить чай.

По огоньку в глазах Мани и по тому, как Вера стала усиленно отказы­ваться, словно отрезая себе путь к отступлению, Александра поняла - девчонки голодные. Значит, ее предложение в любом случае кстати. Пусть выпьют чаю с теми припасами, которые она из любви к порядку берет каж­дый день из дома, а потом уносит домой нетронутыми - ее аппетит последнее время держится на отметке ноль. А сегодня и вовсе стоял комок в горле, который теперь, кажется, растаял.

Щелчок выключателя - и мрачная аудитория, из которой полчаса назад вышла Александра, обратилась, говоря высоким словом, в светлое прибежи­ще посреди окрестной тьмы. Помаргивая привыкающими к полутьме глазами, девочки смущенно стаскивали только что надетые куртки. Маню Александра отправила набрать в чайник воды, а Вере поручила резать хлеб для бутер­бродов; дощечка-подставка под цветочный горшок отлично подошла и для данной цели. А нож, ложки, чашки - всё это хозяйство было заведено Александрой еще в те времена, когда она не страдала отсутствием аппе­тита.

И вышло как в детективном романе - книжка, о которой неловко было спросить и которую Александре так хотелось видеть, оказалась лежащей на краешке стола. Видно, до сих пор Вера держала ее при себе, а когда руки понадобились для дела, просто положила рядом. И повернуть вниз обложкой не догадалась, так что Александра могла беспрепятственно взглянуть.

На обложке был изображен большой деревянный крест с опущенными вниз концами, какие можно увидеть на старых кладбищах. Над ним переливался розово-красный закат, сбоку трепетали какие-то былинки, клеточки ко­выльной травы. Лентообразная надпись возвещала: Молитвы об усопших".

В сознанье Александры тут же сработало, что все это из области её основной проблемы.

- Ваша книжке, Вера? Можно посмотреть?

Вера кивнула - а что ее оставалось делать? Александра раскрыла страницу наугад и прочла:

"Ты без числа милосерд нам. Ты единый Избавитель, что мы прибавим к подвигу спасающей любви Твоей, но Симон Киринейский помогал нести Крест Тебе, Всесильному - так и ныне благости Твоей угодно спасение близких совершать с участием нашим.

Иисусе, Ты заповедал друг друга тяготы носити.

Иисусе, по смерти милующий нас по ходатайству близких.

Иисусе, союз любви положивый между мертвыми и живыми". [1]

Александра была удивлена. Она ожидала от церковной книги витиеватости, скрывающей в сплетении недомолвок и завитушек слога отсутствие чёткой мысли. Вроде бы обо всем сказано, а конкретно - ни о чём; та­ков был опыт её предыдущих, правда, немногочисленных попыток знакомст­ва с подобными текстами. Они оставляли ощущенье некоей глубокомысленности, искусно нагнетаемой автором (кстати, а кто пишет такие книги?), но ответов на мучившие душу вопросы не давали. Да и можно ли ответить, когда смысл человеческого бытия, проблемы жизни и смерти никому доподлинно не известны? А раз так, то и не обещайте, господа в церковных одеждах, не заманивайте своими книжками, полными красивостей и отступлений, но пустыми по сути дела.

Данный текст при обилии восхвалений не имел тайной цели потопить в них читателя - Александра сразу уловила это своим обостренным на прямоту и порядочность чутьем. Видимо, здесь действительно пытаются дать ответы, которых она не может пока воспринять в силу общего своего незнания. Но это такая малость по сравнению с фактом существования - предположительного, ибо точно еще ничего не известно - книги, ставящей все на свои места.

- Что это? - бестолково спросила Александра, вкладывая в вопрос свою растерянность и едва ли не восхищение. Вера заглянула через её плечо:

- Акафист за единоумершего. - И, подметив непонимающий взгляд кураторши, объяснила: - Заупокойный акафист. Читается отдельно за одного умершего.

- А кто такой Симон Киринейский?

- Он какое-то время нес Крест Христа, - отвечала Вера с таким вол­нением, что Александра сразу отнесла её про себя к разряду верующих. - Христос шел на распятье, теряя под тяжестью Креста сознание. Его при­водили в чувство бичами. А потом увидели, что так ничего не выйдет и заставили нести Симона Киринейского.

- Выходит, Христос не мог донести, - вычленила Александра. - Как же это понять? Он - Бог, обладающий сверхъестественными возможностями.

- Он воплотился в человека.