Союз Сталина. Политэкономия истории

В 1935–1936 гг. Германия столкнулась с той же проблемой: неурожай зерновых ощутился уже летом 1935 г., когда начались разговоры о необходимости введения хлебных карточек. Но такой шаг, как отмечает А. Туз, был сочтен политически неприемлемым. Вместо этого была организована программа замещения, в рамках которой хлебопекарная мука разбавлялась кукурузной и даже картофельным крахмалом[2154]. В 1936 г. было импортировано более 1 млн. тонн зерна ~ 5 % от объема его внутреннего потребления в Германии[2155].

Однако все более обостряющиеся проблемы с платежным балансом делали импорт зерна паллиативом, не снимавшим периодически повторяющейся угрозы голода. Разрешение проблемы, один из ведущих идеологов НДСАП, министр продовольствия Р. Дарре в начале 1936 г. видел, только во внешней экспансии: «Естественным регионом для заселения немецким народом является территория к востоку от границ Рейха до Урала, ограниченная с юга Кавказом, Каспийским морем, Черным морем и водоразделом, отделяющим Средиземноморский бассейн от Балтийского и Северного морей. Мы заселим это пространство в соответствии с законом, гласящим, что высшая раса всегда имеет право завоевать и присвоить земли низшей расы»[2156].

Повторение неурожая в СССР в 1937 г. (второй год подряд, что было нередкостью в России), неизбежно вело к повторению голода 1931–1932 гг., что в существовавших условиях ожесточенной внутренней политической борьбы и нарастающей внешней угрозы могло привести к самоуничтожительному политическому кризису. «В 1937 году, — как отмечает Е. Осокина, — руководство страны панически боялось повторного неурожая. Об этом свидетельствуют публикации центральных и местных газет»[2157]. «Крестьянин землю покидает, если год неурожайный — мы пропали», — подтверждал эти опасения в марте 1937 г. М. Пришвин[2158]. Но урожай в 1937 г. оказался рекордным и в августе, он облегченно вздыхал, но «если бы этот год вышел голодный… смута новая, война?»[2159]

* * * * *

Реакция на продовольственный кризис наглядно демонстрировала различие в подходах к разрешению политического кризиса в СССР и Германии 1930-х годов: если в СССР он подавлялся репрессивными методами, то в Германии он выносился наружу в виде внешней агрессии. Этим объяснялось и различие в количестве жертв террора в СССР и Германии 1930-х гг.: в СССР террор носил внутренний характер, в Германии — внешний.

Эпидемия репрессий

Освободив себя от контроля партии, бюрократия сама лишила себя возможности контролировать партию иначе, как через ГПУ.

Л. Троцкий, 1931 г.[2160]

Несмотря на то, что выборы в Верховный Совет уже прошли, а 1937 г. дал рекордный урожай, террор не только продолжился, но и даже усилился в 1938 г. Репрессии, которые задумывались, как локальная 4-х месячная акция против «бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», превратились в Большой Террор, который продлился 15 месяцев.