Союз Сталина. Политэкономия истории

До 1937 г. пыток не было, в 1933 г. для надзора за следствием была даже создана Прокуратура. 15 сентября 1934 г. на заседании Политбюро были рассмотрены заявления лиц, осуждённых по делу т. н. «Тракторцентра» и жаловавшихся на применение недопустимых приёмов следствия. По предложению Сталина была создана комиссия по проверке работы органов НКВД, перед которой ставились задачи: «освободить невинно пострадавших, если таковые окажутся. Очистить ОГПУ от носителей специфических «следственных приёмов» и наказать последних, невзирая на лица»[2180].

Применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г., только с разрешения ЦК ВКП(б)[2181]. Однако, как отмечают биографы Ежова Янсен и Петров, они почти сразу же стали применяться бесконтрольно: «Следственные методы были извращены самым вопиющим образом, массовые избиения огульно применялись к заключенным с тем, чтобы получить от них фальшивые показания и «признания»»[2182].

Прямые указания высшего партийного руководства, требовавшего разоблачения «врагов народа», в кратчайшие сроки любыми средствами, и общий психологический фон привели, по словам В. Молотова, к настоящей «эпидемии репрессий». Молотов обвинил в их масштабах НКВД: «чекисты перестарались»[2183]; «органам нужно было показать, что они работают»; контроль за органами «был недостаточный»; «фактически… дело шло на доверии к органам»[2184].

Сыграл свою роль и «партийный карьеризм», добавлял Молотов: «карьеризм имеет громадное значение, все растет, одна из главных наших современных болячек»[2185]. Карьеризм, в существовавших условиях, по сути, стал своеобразной формой коррупции, открывавшей дорогу к новым званиям, чинам, наградам, и всем благам с ними связанным. В конечном итоге, существовавшая система, приходит к выводу Ю. Емельянов, «не могла не привести к их (чекистов) профессиональной, а затем и моральной деградации, «выбивание показаний» стало правилом»[2186].

Применение пыток, за исключением особых случаев, будет запрещено в январе 1939 г.[2187], окончательный запрет последует 4 апреля 1953 г. — через месяц после смерти Сталина, приказом Берии: «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия»[2188].

На июньском 1937 г. Пленуме ЦК против продолжения террора, и предоставления Ежову чрезвычайных полномочий, выступил нарком здравоохранения Г. Каминский, который заявил, что «так мы перестреляем всю партию». Каминского поддержал заведующий административно-политическим отделом ЦК О. Пятницкий, который заявил, что в НКВД фабрикуются фальсифицированные дела и применяются незаконные методы следствия, поэтому необходима комплексная проверка деятельности этого наркомата[2189]. Однако этот протест закончился арестом и расстрелом всех его участников.

На октябрьском пленуме 1937 г. среди руководителей партийных комитетов, как отмечает Ю. Жуков, нашелся лишь один, кто отверг необходимость дальнейшего продолжения репрессивной политики, «охоты на ведьм». Им оказался первый секретарь Курского обкома партии Г. С. Пескарев: