Союз «Волшебные штаны»

Наверное, если она именно сейчас решит стянуть халат, то только привлечет к нему внимание? Таккер купил наконец свой попкорн и газировку размером с автомобильный аккумулятор и двинулся прямо к ней.

– Приветик, Тибби. Что как? – Таккер смотрел прямо на ее бейджик «Привет, я Тибби!». Он и без бейджика знал, как ее зовут, но только потому, что у нее были красотки-подружки.

– Норм, – выдавила Тибби. Рядом с ним у нее пропадал дар речи.

Она услышала, как Бейли насмешливо хмыкает.

– Ты работаешь в «Уоллмене»? – спросил Таккер. Кто-то из его приятелей хихикнул.

– Нет, она просто носит их халат, потому что это круто! – выпалила Бейли.

– Ну пока, – промямлила Тибби Таккеру через плечо. И выволокла Бейли назад, за дверь, на нагретый солнцем тротуар.

– Бейли, помолчи, а?!

Бейли была настроена воинственно.

– А с какой стати?

Маргарет вышла из-за кассы.

– Ну что, готовы? – спросила она. У нее был заметный южный говорок.

Тибби и Бейли свирепо посмотрели друг на друга.

– Да, готовы, – процедила Тибби сквозь стиснутые зубы, чувствуя себя ужасно взрослой.

– Маргарет, вы давно тут работаете? – спросила Тибби, когда они устроились в тихом уголке вестибюля перед плакатом «Бестолковых»– место выбирала Маргарет.[4]

– Надо вспомнить. – Маргарет посмотрела на потолок. – Наверно… года с семьдесят первого.

Тибби с трудом сглотнула. То есть типа уже лет тридцать?! Она вгляделась в Маргарет. Та завязывала белокурые волосы в высокий хвост и сильно красила глаза. Было ясно, что она старше, чем кажется, но Тибби не представляла себе, что настолько.

– Как вы думаете, сколько фильмов вы видели? – спросила Тибби.

– Да, наверно, тысяч десять, а то и больше, – ответила Маргарет.

– У вас есть любимый?

– Ой, ну я даже и не знаю, – ответила Маргарет. – Так много. Вот этот – я его просто о-бо-жаю! – Она ткнула пальцем в плакат за спиной. Еще немного подумала. – Еще «Стальные магнолии» – один из самых любимых.[5]

– А правда, что вы знаете наизусть целые сцены из фильмов? – спросила Тибби.

Маргарет порозовела.

– Конечно. То есть я не хочу хвастаться. Я не все запоминаю. Вот сейчас вспомнила очень миленький отрывок с Сандрой Баллок. Хотите послушать?

Маргарет сняла розовую вязаную кофту, и Тибби заметила, какая она крошечная. Фигура у нее была даже не подростковая – и уж тем более она не была похожа на женщину, которой уже давным-давно перевалило за сорок.

«Что же с тобой стряслось?» – подумала Тибби. Покосилась на Бейли. Бейли поджала губы так, что их не было видно.

– А можно посмотреть с вами какой-нибудь фильм? – спросила Бейли.

В глазах у Маргарет отразилось недоумение.

– То есть пойти и посмотреть фильм? Прямо сейчас? Мы с вами, втроем?

– Ну да, – сказала Бейли.

– Э‐э… ну, наверное, можно. – Сомнение на лице Маргарет сменилось интересом. – В четвертом зале сейчас как раз начнется очень миленькое кино.

Маргарет робко провела Бейли и Тибби по темному проходу и показала на пустой ряд в середине зала.

– Я обычно просто стою сзади, – прошептала она. – Но ведь эти кресла такие удобные, правда?

По мере развития неряшливо сляпанного сюжета Маргарет постоянно посматривала на них и взволнованно следила за их реакцией, но Тибби все думала, сколько из десяти тысяч фильмов Маргарет смотрела не одна, а с кем-нибудь, и сердце у нее сжималось от грусти.

Бриджет не могла уснуть. Ей было душно и тесно даже на ее любимом месте на краю пляжа под звездным небом. Она чувствовала, как в мышцах и суставах копится опасное беспокойство.

Она вылезла из спальника и подошла к воде. Вода, как всегда, была чудо. Бриджет хотела, чтобы Эрик пришел к ней. Ей отчаянно хотелось быть рядом с ним.

У нее появилась мысль. Мысль была плохая, это она сразу поняла, но, как только она появилась, стало ясно, что Бриджет берет саму себя на слабо. Отказаться она уже не могла.

Она тихонько прошла по пляжу, слушая, как поскрипывает песок под ногами. Дальний северный конец их гавани был еще более уединенным, и именно там, как знала Бриджет, стоит корпус, где живет Эрик и остальные тренеры.

Ей кое-что вспомнилось. Кое-что из заметок одного психиатра о ней через несколько месяцев после смерти мамы. Заметки не предназначались для посторонних глаз, но она нашла их в ящике папиного стола.

«Бриджет исключительно целеустремленная, – написал доктор Ламберт. – Целеустремленная до безрассудства».

«Я только посмотрю и все», – пообещала она себе. Сейчас ей было уже не остановиться. Вот она и пришла. Войти не составило труда – собственно, все окна и двери на фасаде корпуса были распахнуты, чтобы внутрь попадал свежий воздух. В корпусе было четыре кровати. Одна пустовала. На двух других спали тренеры – студенты вроде Эрика. На четвертой – сам Эрик, она сразу его узнала. Он спал в трусах, его долговязое тело неуклюже скорчилось на маленькой кровати. Бриджет шагнула к нему.

Должно быть, он ощутил ее присутствие, поскольку резко вскинул голову. Опустил ее обратно на подушку, потом снова вскинул, осознав, что означает представшее ему зрелище. Ее появление испугало его.