Союз звезды со свастикой. Встречная агрессия (сборник)

Без коллективных действий против агрессии «капиталистам» не остается ничего, кроме как продолжать умиротворять «диктаторов» – захватчиков (классификация, которую авторы «Известий» наверняка не собирались применять к московскому вождю). Следовательно, у капиталистов скоро ничего не останется защищать. Капиталисты – французские были упомянуты особо – были обречены, если они что-либо сделают, и обречены, если не сделают ничего.

Согласно аналитикам германского посольства, статья в «Известиях» показала, что Советский Союз, учитывая его недавнее разочарование неудачей западных держав противостоять Берлину, тем не менее пока еще не решился принять новую линию в замену «коллективной безопасности»42. Учитывая, что представители Сталина проповедовали от его имени одновременно несколько несопоставимых внешнеполитических линий, важной задачей было выяснить, которая из этих линий в конце концов заменит «коллективную безопасность», все еще декларируемую пропагандистами Сталина устно и печатно. Как обычно, исполнение предназначалось другим и без какого-либо определенного вклада со стороны Кремля. То есть сторонникам (среди них влиятельные партии на Западе, избегавшие чтения «Краткого курса» с его ссылкой на «новый период»), верившим, что Кремль связан обещанием «коллективной безопасности», были адресованы не более чем слова, которые Кремль и его дипломаты повторяли специально для их ушей.

Но через несколько недель после Мюнхена Сталин развернулся на сто восемьдесят градусов на двух дипломатических фронтах. Без попытки объяснения и без публичных объявлений неожиданной смены направления он взялся за улучшение двусторонних отношений и с Польшей, и с Германией. Однако в то же время, 23 октября, «Известия» снова напали на Мюнхенское соглашение, от которого Германия получила прямую выгоду, а Польша – непрямую. Казалось, что Кремль не мог привернуть кран пропаганды даже тогда, когда это требовалось для соответствия с существующей политической линией, но, разумеется, никогда не было лишь одной существующей линии в советской внешней политике. В статье «Известий» от 23 октября сталинский автор смело предсказал, что Германия и западные державы вновь вступят в конфликт и что Западу понадобится помощь Советского Союза. Он предоставит решающую мощь для противостояния «организаторам войны». По мнению автора, политики Европы знают, что «СССР выполнит свои европейские обязательства»43. Но именно в этом сомневались многие мудрые головы по всей Европе.

Прошел еще месяц. 21 ноября, вопреки некоторым сообщениям об улучшении польско-советских отношений, авторы «Известий» сочли нужным вновь раскопать план Германии разделить Польшу. Как и Потемкин ранее, они взялись за перья в защиту национальных меньшинств Польши. Судьба Польши может стать такой же, как судьба Чехословакии, предсказывали они. Западные земли Польши могут отойти Германии. «Карпатская Украина», тогда еще часть Чехословакии (но «население считает себя этнической частью великого украинского народа»), «может [вместе с соседней польской Галицией] стать славянскими Судетами». И, как зловеще заметил журналист «Известий», «в Польше есть еще и белорусы». Почему бы, предложил автор, не разбить существующую Польшу на три части, Польшу, Белоруссию и Украину, и западные земли страны не вернуть Германии? Британия и Франция бросили одного союзника, Чехословакию. Не сдадут ли они и другого, Польшу?44

Угрозы статьи в «Известиях» территориальной целостности Польши и Чехословакии были очевидны. Но московский брат мог (и действительно вскоре так и сделал) в конце концов объединить всех славян в просторных границах, определенных Кремлем, за железным занавесом. Грядущая война предоставила Сталину такую возможность. В 1944–1945 гг. он забрал Рутению, то есть Карпатскую Русь, у Чехословакии и присоединил к Советскому Союзу, осуществив таким образом собственное пророчество 1938 г.

Как было сказано ранее, в начале октября хозяин Потемкина неожиданно изменил свой курс по отношению к Польше в открытых дипломатических контактах. Потемкин, представляя Литвинова (заболевшего, как было сказано), сообщил 10 октября польскому послу Вацлаву Гржибовскому, что Советы хотят пожать любую протянутую им руку45. Вскоре Гржибовский получил и неофициальное предложение резко увеличить советско-польскую торговлю46. Между тем начиная с октября правительство Польши оказалось под увеличивающимся и нежелательным давлением из Берлина, толкающим к полной переделке отношений с Германией47. Польский министр иностранных дел Йозеф Бек увидел в предложении Потемкина возможный путь к расширенным политическим дискуссиям с соседом, у которого вся история полна публичной вражды с Германией. Бек, видимо, не знал о продолжающейся кампании Москвы за раздел его страны и искал поддержки везде, где только можно.