Сохранить

– Хорошо, – говорю я и вновь потягиваюсь. Птицы щебечут, ветер шелестит листьями и растрёпывает мои волосы. Спустя минуту я уже бегу к озеру. Наш лагерь находится за небольшим холмом, который надо преодолеть, чтобы затем спуститься к озеру. Я поднимаюсь на холм, вижу отца с Элом в воде, и аккуратно спускаюсь к берегу. Слева от меня большой лес, справа – небольшой пригорок, с которого обычно ныряют люди. Вокруг меня камни. Большие и маленькие. Тупые, острые, круглые. Сотни камней самых разнообразных форм и размеров. Я спускаюсь и вижу, как смеётся отец, придерживая Эла, пока тот изо всех сил барахтается в воде, стараясь не утонуть. Я ступаю аккуратно, не хочу задеть камни, подвернуть ногу и покатиться кубарем с этого холма. Я уже спустился к песчаному пляжу, как сзади кто-то окликнул меня по имени. Мне приходится обернуться. Я поднимаю голову слегка наверх. Меня слепит солнце, и правая рука прикрывает глаза. В лучах солнца чей-то силуэт человека, который что-то кричит мне. Я не слышу его, словно он находится в километре от меня.

– Что? Я вас не слышу. Чего вы хотите?

– Эф! – кричит человек.

– Да? Кто вы? Вы знаете меня?

– Что произошло?

– Вы о чём?

– Что случилось, Эф? Что произошло? – он кричит так, словно вот-вот разрыдается.

– Я не понимаю, о чём вы! – кричу я в ответ, – Мне надо идти, извините.

– Эф! Что случилось? Как это произошло, Эф?

– Я… Я не знаю, мне надо идти.

Я оборачиваюсь, иду по песчаному пляжу, в лучах заходящего солнца он стал нежно розового цвета и смотрю на озеро, где секунду назад плескались, кричали и смеялись мой отец и Эл. Отца нет.

Я оборачиваюсь назад, силуэт всё так же стоит в лучах солнца и кричит. Он задаёт мне один и тот же вопрос. Я снова смотрю на озеро и вижу Эла в самом его центре без движения.

– Эф! – кричит человек, – Что случилось?

Я не отвечаю, продолжаю идти по влажному розовому песчаному пляжу, постепенно переходя на бег. Я бегу, и ноги вязнут в мокром рыхлом песке. Человек смотрит на меня, я чувствую это. К моим ногами приливает пенистая и розовая в свете заката вода. Я захожу в неё по колено, вижу Эла без движения, лежащего на водной глади.

– Эл? Ты меня слышишь? Где отец?

Он не отвечает. Человек всё так же смотрит на меня и что-то кричит, пока я захожу в воду уже по пояс. Медленно иду, буквально вязну в этой густой воде, и только сейчас понимаю, что вода наполнена кровью. Розовый песок такого цвета именно из-за неё, а не из-за заката, а мой маленький брат неподвижно лежит на водной глади в центре озера из крови.

– Здесь направо, – говорит голос, и я понимаю, что это голос мальчика на заднем сиденье планера.

Во Втором городе я не был с детства, и здесь мало что изменилось. Это тот же город, каким я его помню, просто с летающими планерами, цифровыми билбордами, продающими тебе всё на свете, и цифровыми голограммами людей повсюду. Всё это вместе теперь находится под куполом, переливающимся голубым цветом.

– Ты точно знаешь, где твой дом? – спрашиваю я мальчика, он уверенно кивает и говорит мне, что скоро будет красное здание, после него нужно будет свернуть налево.

Мы пролетаем мимо кирпичных домов, разваленных построек, мимо куч мусора и спящих на асфальте людей в рваной одежде. Прошло уже столько лет, а всё осталось, как было.

Мы пролетаем мимо билбордов, где изображены улыбающиеся члены семьи, а внизу красными буквами надпись: «Счастливая и долгая жизнь в каждом доме». Резкий контраст с реальностью.

Мы пролетаем мимо людей, у которых нет никаких положительных эмоций. Даже фальшивых улыбок, даже капельки любезности к окружающим людям. Мы пролетаем мимо серых грязных домов с прогнившими крышами и разбитыми окнами. Мы пролетаем мимо грязных детей в обносках. Летим по разбитой дороге в сторону возвышающего над остальными трёхэтажного дома из красного кирпича.

Мы останавливаемся возле него, на фоне других домов он выглядит очень богато. Красный кирпич, огромные окна, колонны из мрамора и совсем новая черепичная крыша. Справа виднеется бассейн, а слева огромный сад. Мальчик выбегает из планера в сторону дома и кричит маме, что он вернулся. Я медленно следую за ним. Странное ощущение при ходьбе, после идеально ровного и чистого пластика, которым застелен весь Первый город, асфальт такой неровный и грязный, такой болезненный и кривой.

К нам навстречу выходит девушка. Она невысокая, ей на самом деле около тридцати. У неё тёмные длинные волосы, карие глаза. Она в красном вечернем платье, словно собиралась на званый ужин в одном из ресторанов города. Я на секунду ловлю её взгляд. В нём прослеживается испуг и удивление. Я её понимаю. Когда твоего сына привозит столетний мужчина из другого города, это кажется немного странным. Непредвиденным. Мальчик что-то ей шепчет, и девушка улыбается, машет мне рукой и зовёт меня в дом. Я машу рукой, что якобы нет, спасибо, мне пора ехать, но мальчик подбегает ко мне, хватает за руку и ведёт в дом.

Внутри дом выглядит столь же богато, как и снаружи. Лепнина, ковры, антикварная мебель, мраморные полы, огромные люстры из хрусталя и огромное количество золота.