Сокол

Утром трубачи взялись за свои трубы, извлекая из них, на взгляд Макса, настолько мерзкие звуки, что соперничать с ними могла разве что какая-нибудь «Фабрика звезд» или «Евровидение». Все войско выстроилось на берегу реки, в ожидании барки правителя воины старательно выпячивали грудь. На высоких шестах под золотыми бараньими головами гордо реяли на ветру красные штандарты Амона — Анхаб, как и Уасет, считал своим покровителем именно это божество.

Снова затрубили трубы, и показавшаяся на реке барка, взмахнув веслами, повернула к берегу.

Усеркаф подал знак рукой — и громкие приветственные крики спугнули из камышей многочисленных птиц. Взлетая, птицы недовольно забили крыльями, кто-то из воинов не удержался — пустил вслед стрелу. Шутники.

Барка причалила к берегу. Выбросили на песок широкие сходни, и высокий сухопарый мужчина в полосатом головном платке и завитом парике с важностью ступил на землю.

— Слава великому Ибане, волею Амона властелину Анхаба!

— Слава великому Ибане!

— Слава! Слава! Слава!

Выстроенные в десять рядов по четыре человека, воины слаженно подняли секиры и копья.

Милостиво кивнув Усеркафу, властелин Анхаба поднялся на специально притащенный камень. Все затихли в ожидании речи властителя.

— Воины! — немного помолчав, громко произнес Ибана. — Вы все знаете, зачем собрались здесь, на границе родного оазиса. Жестокие хека хасут идут сюда, подобно саранче, готовые пожрать все Верхние земли, выпить кровь наших отцов, жен, матерей и детей. Воистину вы и только вы, соединившись с войском славного властелина Уасета царя Ка-маси, сможете остановить алчных захватчиков, как камни, песок и ил останавливают вырвавшуюся из запруды воду. Да поможет нам Амон в нашем деле, угодном богам!

Воины ответили дружным восторженным криком. Собственно, на этом речь властелина Анхаба и кончилась, сменившись вещами приземленными, типа состязаний бойцов и лучников.

Сначала соревновались в стрельбе. На высоком шесте было подвешено золоченое кольцо, сквозь которое должны были пролетать стрелы, чтобы уже потом, на излете, поразить мишень — войлочное изображение какого-то жуткого клыкастого существа.

Юный Ах-маси оказался удачливее всех — практически все выпущенные им стрелы поразили мишень. Максиму повезло куда как меньше, но юноша не обижался, он ведь только начинал овладевать столь сложным (как оказалось!) искусством.

Ибана, из кресла под цветным балдахином наблюдавший за состязаниями в окружении своей свиты, с довольным видом кивал — радовался за сына и гордился им.

В полдень все состязания прекратились — пережидали жару, заодно пообедали, точнее, наскоро перекусили, настоящий пир Ибана обещал устроить вечером. Конечно, не для всех воинов, а только для командиров.

Когда солнечная ладья Ра уже пробежала больше половины своего дневного пути, снова зазвучали трубы, возвещая о возобновлении воинских игр. С грохотом промчались колесницы, славя Ибану, промаршировали выстроившиеся в десять рядов воины: щитоносцы-копейщики, метатели дротиков и палиц, лучники.

— Слава Амону! Слава великому Ибане!

— Слава! Слава! Слава!

Яркое египетское солнце играло на остриях копий и золотой голове барана на штандарте Амона. Под чеканным шагом тяжеловооруженных воинов, казалось, дрожала земля. Властитель Анхаба, сидя в своем кресле, благосклонно улыбался и щурился. Посматривая на него, был доволен и Усеркаф — его войско выглядело сегодня достойно.

После того как все промаршировали, а дневная жара начала спадать, Ибана объявил о состязании борцов. Десятники сноровисто разметили место, и толпа любопытствующих воинов, столпившись вокруг, загудела в ожидании схватки.

Сначала боролись молодые — хватали друг друга за ноги и за руки, стараясь бросить соперника наземь, иногда даже наносили удары — дилетантские, по мнению Максима. Вообще, судя по всему, в здешней борьбе разрешалось все: толчки, болевые захваты, удары руками и ногами — лишь бы победить, лишь бы свалить соперника. Молодежь выказывала в этом больше энергии и упорства, нежели искусства борьбы, правда, кое-кто уже пытался применить на практике полученные у Макса уроки.

Вот один юноша резко ударил другого в скулу. Обернулся, радостно махнув рукою, — вот дурачина, что ж ты не бьешь дальше?! Ведь соперник-то еще на ногах и вполне боеспособен. Ага, не помог удар, хоть и неплохой получился для первого-то раза.

Вышла следующая пара, потом вторая, третья… Максиму стало скучно смотреть — ничего нового на площадке не происходило. Все те же броски, зажимы и — редко-редко — удары. Кое-кто даже кусался — следившие за поединками судьи за это нещадно штрафовали ударами палок.

Ибане, похоже, тоже прискучило столь вялое действо. Поднявшись с кресла, властитель Анхаба поднял руку. Все стихли.

— Я привез с собой умелого борца, знаменитого Каликху, — громко заявил номарх. — Тот из вас, кто победит его, получит от меня колесницу, запряженную парой гнедых!