Сокол над лесами

– Ты еще… совсем юн, – Эльга хотела сказать «почти дитя», но удержалась. – Дай своей удаче подрасти.

– Мне не дают времени! Разве я хотел, едва меч получив, отца лишиться! И Перезванец! Я разве хотел, чтобы в первую же мою весну у меня под носом твержу вырезали, с оружниками и боярином вместе! Если я такое спущу – это бесчестье! А за бесчестьем и беда тут как тут, знаешь ведь!

Эльга вздохнула. Эту старую северную пословицу она вспоминала куда чаще, чем Святослав мог подумать. Давно уже ее грызло чувство вины. Своей любовной связью она и Мистина обесчестили Ингвара: мужа, князя, побратима. И пусть люди об этом не знали, от богов тайну не укроешь. Почти десять лет тайное бесчестье подтачивало удачу русского князя и в конце концов привело к непоправимой беде. Чего бы Эльга ни сделала теперь, лишь бы уберечь от той же участи сына.

– Может, есть средства удачу привлечь… разбудить… ты подумай, ты же умная… – попросил Святослав. – У волхвов спросить… у Дорогожи. Если надо что-то… я ничего не побоюсь!

Скажи ему, что удача его висит в железном ларце на Сыром-Матером-Дубу, – сейчас же велит лодьи готовить на море Велетское. Но жизнь – не сказание, где все дорожки давно протоптаны, и Эльга пока не знала, что ему ответить.

– Я подумаю, – только и могла она пообещать. – Я твоя мать, и доля твоя – моя забота.

Дайте боги, чтобы не слишком поздно…

* * *

Не скажешь, чтобы Эльга вовсе не думала о воспитании сына. Святославу было полтора года, когда его родители заняли киевский стол. Эльге тогда было восемнадцать лет, но она хорошо понимала и значение своего брака, и наследственные права своего чада. Права на обладание столькими землями, сколько никто еще не имел в этой части света, даже могучие князья морованские – разве что давно сгинувшие каганы аварские. Первенцу единой русской державы, наследнику и северной, и южной Руси не помешало бы иметь все те силы и способности, какими от рождения наделяется сын Змея.

Поначалу Святослав рос как всякое дитя. Чему его учить, Эльга впервые задумалась более чем через десять лет, когда перед ними вдруг встало расставание. В ту зиму они с Ингваром ходили ратью на Свинческ и присоединили к своим владениям земли смолянских кривичей. Приобретение было более чем удачное – те земли лежали ровно посередине между Киевом и Хольмгардом, разделяя их собственные, а это могло очень сильно навредить. Тогда же Ингвар решил, что Святославу пора получать меч – сыну шел двенадцатый год. И отправляться в Хольмгард – присматривать за северным краем державы и учиться править под присмотром бабки, госпожи Сванхейд. Асмунд, кормилец, должен был ехать с ним и продолжать обучение княжича.

– А там есть кто-нибудь, кто научит Святшу… разным хитрым премудростям? – спросила Эльга, когда они весной, уже вернувшись в Киев, обсуждали судьбу сына.

Она не бывала в Хольмгарде, не виделась со своей прославленной свекровью и слабо представляла, в какое окружение попадет ее сын. А сейчас была взволнованна вдвойне: с зимы она понесла долгожданное второе чадо и уже знала, что думать и решать придется о двоих детях, двоих наследниках.

– Каким премудростям? – не понял Ингвар.

– Он же будет княжить над многими родами славянскими. Ему нужно будет уметь все то, что умеет любой князь.

– Князь должен драться уметь!

– Истовое слово. Но этого мало.

– Мне хватает, – ухмыльнулся Ингвар.

Он был прекрасным воином, отличным вождем и был обучен, как всякий северный конунг, приносить жертвы за дом, дружину и страну. Но все его умения были умениями воина. Разные излишества вроде тавлей или пения ему не давались. Что же касается тайных знаний, тех, что доставили Олегу-старшему славу вещего, то об этом Ингвар даже не думал. Он понимал только то, что можно потрогать руками. Если приходилось общаться с миром Иного, на помощь приходил Мистина.

– В Плескове моих вуйных братьев[21] учили преданиям, обрядам, заклинаниям, – продолжала Эльга. – Их обучали волхвы и жрецы, потому что князь ведь должен уметь говорить с богами и чурами от имени всего рода.

– Потому что у славян князь – это владыка, верховный жрец, – отвечал ей Асмунд, призванный на семейный совет. – А если воевать, то воеводу из бояр выбирают.

– А у нас не так! – горячо подхватил Ингвар; «у нас» означало «у руси». – У нас князь – сам воевода, а волшат[22] пусть старцы мудрые, у кого борода по колено. Сам твой стрый так уложил, Олег, так оно и хорошо.