Соколиный остров

«Это место, мужики, не простое, – начал он загадочно и вкусно, словно открывая засаленную и затертую множеством рук интересную книгу. – Мне говорили местные, что неподалеку деревня была, сплошь из вампиров, упырей по-нашему. Прямо у деревни и старое кладбище расположилось, кресты в мотках сухой травы и мха, ворон на сухостоине – классика. С этого кладбища в полночь и вставали эти упыри. Только те лежали и не могли встать крови попить, у кого осиновые колья в сердце были забиты. А деревенька давно заброшенная была, никто в ней не селился, боясь нежити кладбищенской. Только однажды забрели в нее два рыбака, спасаясь от мороза. Натопили печку, выпили, а потом один говорит другому, мол, пойдем до дому, нельзя здесь ночевать, место дурное. Товарищ же его смеяться начал: ты, мол, сказок наслушался бабьих, трусишь, как пацан малолетний. Так и остались дотемна. А в полночь послышались на морозной дороге отчетливые шаги, мерные такие, ровные. Стук в дверь, а к окошку бледное лицо прилипло. Все бы ничего, путники запоздалые, но лицо странное, белое с синевой и красными губами, спутанные длинные волосы, а глаза из одних белков состоят, словно закатившиеся кверху. Торкается путник в окно, молча, и губы открывает с клыками под ними, пусти мол, холодно…

Один из рыбаков не выдержал, вынес соседнее окно плечами. Так с оконной рамой и понесся в лес. Бежал по морозу, ног под собой не чуя, пока не добежал еле живой до настоящего жилья. Там его отогрели и выслушали. А под утро пошли в заброшенную деревню. В доме лежал труп второго рыбака, белый, без крови и с открытыми глазами. Вбили ему в сердце осиновый кол и закопали мужика на том же кладбище. Сообщили, конечно, куда надо. Долго потом велось следствие, но так ни к чему и не привело…

Так что, мужики, не простые эти места, не простые», – уже знакомо и банально заключил Леня-Маленький, лукаво косясь на впечатлительного Рому. Тот сидел тихий и задумчивый, временами оглядываясь по сторонам.

Ближе к вечеру, едва начало смеркаться, мы пошли по тропинке к жилью. Вскоре впереди среди леса открылась поляна. На ней виднелись остатки изгороди. Из снежных бугорков торчали старые рассохшиеся кресты с мотками сухой травы и мха. На черной обгорелой сухостоине сидел ворон и беззвучно открывал клюв, блестя глазом.

– Так это же кладбище, – еле слышно выдохнул Рома.

– Какой ты наблюдательный, – съязвил не менее озадаченный Леня-Маленький. – И, похоже, мужики, то самое, о котором рассказывали местные рыбаки. Точно! Вон и деревенька полуразрушенная. А там, в стороне, – дом Нефедыча. Видите? С крышей из новой оцинковки. Он в прошлое лето крыл. Сказал, на эту крышу ориентироваться надо.

– Так мы что, в деревне вампиров ночевать будем?.. – Рома округлил глаза и засмеялся противным нервным смешком. – Я лучше на остров пойду.

– Ты чего, друг сердешный, шуток не понимаешь? Сказки все это. Какие упыри в наше время? Тут с нынешней экологией и генно-модифицированными продуктами упырь укусит, так сразу копыта в сторону от нашей кровушки-отравушки! И кола осинового не надо. Сразу кердык на века вечные! – веселился Леня, глядя на погрустневшего Рому.

На двери дома Нефедыча была приколота ножом записка: «Ночуйте. Я в городе. Приеду завтра утром. С печкой осторожней».

Пока топили печь, смотрели телевизор и пили чай, испарился куда-то неприятный осадок от баек Лени и тоскливого вида заброшенной деревни. Даже Рома развеселился и со смехом вспоминал свои страхи. Вскоре от тепла и в сон потянуло.

Проснулись от мерных шагов на чищенной морозной дороге. Кто-то приближался к дому. Стукнули в дверь… Затем в окне показалось бледное лицо. Губы что-то шептали, в спутанной бороде блеснули крепкие зубы… «Холодно, пустите-е-е», – словно подвывало в трубе.

Рома беззвучно открывал рот и показывал в сторону окна дрожащей рукой. Он не мог сказать ни единого слова. Мы тоже были словно в гипнотическом сне, как сомнамбулы.

В дверь опять стукнули. Первым очнулся Рома. Он кинулся в сени, там загрохотало, кто-то взвыл. «Рому укусили, Рому, упырь… Рому…», – шептал Леня-Маленький, зачарованно придвигаясь к сеням. Его глаза остекленели. В них стояла полная луна, и отражался кровавый свет от разорванного горла Ромы. Так нам казалось…

В сенях снова загрохотало.

– Я тебе, мать твою!.. Ты чего лопатой…?! Какие, блин, упыри?! Сам ты упырь! Я с города приехал, припозднился у кума, а тут в своем доме лопатой по башке встретили!..

– Нефедыч?! Дорогой! А мы тут… – кинулся в сени Леня-Маленький.

Вскоре изба Акима Нефедыча качалась от дружного смеха.

– Так вы меня за упыря приняли?! Ха-ха-ха! – снова и снова взрывался смех в доме. Аким Нефедыч оказался простым и добрым мужиком, совсем не похожим на описание Лени.

Над заброшенной деревней стояла полная луна, резкие тени от крестов лежали на серебряном снегу старого погоста, а в окно дома Акима Нефедыча кто-то пристально глядел, прижавшись к стеклу бледным лицом…

Барин

1

Володька Шустов с трудом проснулся от толчков в плечо и спросонок мутно взглянул на жену, стоящую у кровати.

– Ты чего, Маш? Рано же еще.