Соколы огня и льда (ЛП)

Маленькую каравеллу[15], убогую посудину с латинскими парусами, болтало на якоре, капитану явно не везло, он отчаянно пытался успеть сбыть контрабанду до прихода зимы. Корабль возвращался в Антверпен, но оттуда можно отправиться и на юг, в Португалию, по морю или по суше. Эта посудина отчаливала завтра с приливом.

Капитана не пришлось особо упрашивать взять на борт пассажиров — сказать по правде, он взял бы и стадо шелудивых козлов, в таком был отчаянии. Однако, проблема в деньгах, а их у меня не осталось. Но будут. Я скорее проведу сотню лет в чистилище, чем одну зиму на этом пустынном острове.

Я твёрдо решил попасть завтра на этот корабль, даже если для этого придётся стоять на углу, предлагая себя проходящим матросам и фермерам. Но, в конечном счёте, торговать собой не понадобилось. Я уже давно изобрёл другой план добывания денег, он пришёл мне в голову за несколько дней до того, как мы добрались до побережья. И всё благодаря доброму ангелу, Эйдис. Я никогда бы не додумался до такого, если бы не наблюдал, как она лечила того человека в пещере.

Снадобье из мумии! Оно исцеляет всё, и конечно, каждый хочет его иметь, а особенно, когда подходит зима, и людям грозят болезни. Но цены, которые заламывают датские и немецкие торговцы, ничем иным, кроме как как вымогательством не назовёшь. Просто позор. Должен бы существовать какой-то закон, защищающий от такого обмана честных трудяг.

Не передать словами, как они были признательны, когда я предложил снадобье из лучших египетских забальзамированных трупов, и дёшево. Я продемонстрировал превосходный чёрный порошок, даже предложил попробовать несколько крупиц на вкус, и хотя никому из них раньше не приходилось пробовать снадобье, ни один, конечно же, не признал этого перед соседями. Все подтвердили, что порошок имеет отличный запах и вкус. Они купили всё, что у меня было, всё до последней унции. А ведь Изабелла требовала, чтобы я выбросил ту дохлую нерпу!

Я вернулся в лагерь, который мы разбили недалеко от деревни. Мы не решились искать ночлег, поскольку не могли допустить, чтобы увидели белых соколов — неизвестно, кто из местных мог быть подкуплен данами.

Я сообщил Изабелле, что нашёл нам корабль, и сколько тот жадный дурак капитан требует за проезд.

Она закусила губу.

— У меня осталось меньше половины этой суммы, а ещё надо купить на дорогу живых цыплят и корма для них, чтобы содержать соколов на борту. Как ты думаешь, не возьмёт ли капитан меньше, если я предложу ему готовить на борту пищу?

— Я пытался с ним торговаться, — ответил я, — но он не уступил, и, боюсь, у него уже есть повар, один из его матросов. Я его видел.

— Может, пока не выпадет снег, придёт какой-то другой корабль, — в отчаянии сказала она.

— Местные говорят, что это последний.

— Значит, всё было напрасно, — прошептала она. — Даже если мне удастся привезти домой белых соколов, будет уже слишком поздно. Отец к тому времени будет уже мёртв. — На её лице отражалось безысходное горе.

А я ничем не мог ей помочь. У меня не осталось на продажу ни крошки снадобья из мумии. И что тут поделать? Денег едва хватало на проезд мне самому. Я имею в виду, что собрался купить какой-нибудь еды в дорогу, и конечно, вина. Господи, ноги моей не будет на борту этой посудины без бочонка-другого вина, чтобы сгладить мои страдания. А потом, когда доберусь до Антверпена, я найду другой корабль, который увезёт меня в Португалию и…

И… кого я обманывал? Я не мог вернуться домой, в Португалию, если туда попадёт Изабелла. Те двое ублюдков из башни в Белеме узнают, что я не сдержал свою клятву, их люди схватят меня уже через час. Витор не вернётся, они поймут, что с ним что-то случилось, и без сомнения, обвинят меня в его смерти — в придачу ко всему остальному. Не знаю уж, какое наказание полагается за то, что я сбросил священника-иезуита в ледяную расщелину и оставил там умирать, но у меня было чувство, что за такое Инквизиция припасла свои самые изощрённые пытки. Нет, раз мне придётся столкнуться с таким, если Изабелла вернётся домой, то я предпочту жить в изгнании. Но, Боже мой, только не здесь, не на этом острове. На свете, наверняка, есть и более приятные страны, где я мог бы воспользоваться своими замечательными талантами.

Если бы добраться в Антверпен, я бы мог отплыть куда угодно, даже на золотой берег Гоа. А почему бы и нет? Почему бы, и вправду, туда не отправиться? Говорят, сокровища там валяются прямо на улицах, ждут того, кто их подберёт.

Я взглянул на Изабеллу. Она поглаживала грудку одного из белых соколов, перышки казались нежно-розовыми в свете пламени. В её глазах сверкали слёзы. Я вздохнул. Потом снял с шеи кожаный мешочек с деньгами и положил ей на колени.

— Вот здесь хватит на проезд на том корабле, и на другой, который отвезёт тебя в Португалию — если тратить бережно.

Изабелла подняла на меня изумлённый взгляд.

— Но я не могу это взять. Как же ты? Чем заплатишь за свой проезд?

Я небрежно махнул рукой.