Соколы огня и льда (ЛП)

В дверном проёме появился Витор.

— Ты не видел Изабеллу? — спросил он, когда я подошёл к дому.

Лицо у него было цвета раздавленного слизняка, и голову он держал так же напряжённо — должно быть, болела, как и моя, что послужило мне хоть каким-то утешением. Однако с ним это не из-за выпивки, он её едва пригубил прошлой ночью. Хотя сон в такой духоте сделает желчным кого угодно.

— Так где Изабелла? — нетерпеливо повторил он.

— Разве она не в доме? — я растерянно оглянулся.

Не помню, видел ли я её, когда проснулся, но в тот момент все мои силы ушли на то, чтобы заставить ноги и руки хоть как-то двигаться.

— Была бы в доме — зачем бы я тебя спрашивал, — огрызнулся Витор. — Хинрик, ты её видел?

— Она ушла. Взяла кусок копчёного мяса тупика. Завтрак тогда был ещё не готов. Слишком рано.

Витор прыгнул вперёд, схватил Хинрика за плечо и встряхнул так, что у того застучали зубы.

— Ушла? Совсем одна? Почему же ты не разбудил нас, тупой недоумок? Почему дал ей уйти?

Глаза Хинрика округлились от страха. Я оттащил Витора от мальчишки, и теперь оба стояли, тяжело дыша. Парень, похоже, готов был бежать без оглядки.

— Ты же видел, что случилось вчера, — кричал на него Витор. — Она не знает, как о себе позаботиться в таком месте. — Он сделал глубокий вдох, с огромным усилием пытаясь взять себя в руки. — Как давно она ушла? Куда направилась?

Хинрик с опаской глядел на Витора, словно в любой момент ожидал нового нападения.

— Ещё до рассвета. Она пошла… — парень неуверенно махнул в сторону дороги, ведущей в сторону гор.

— Она не говорила, куда пошла? — выспрашивал Витор, готовый вытряхнуть из парня всю возможную информацию. — Ты не спрашивал?

— Слушай, стоя здесь, мы теряем драгоценное время, — вмешался я. — Давайте сядем в седло и поедем за ней, и побыстрее, пока она опять не попала в беду.

Я обернулся к высунувшемуся из-за двери фермеру с замученным и лицом, мятым, как нижняя юбка шлюхи.

— Хинрик, давай, скажи ему привести наших лошадей, и как можно скорее.

Хинрик перевёл. Фермер плюнул на землю и пробурчал что-то в ответ. Он явно страдал тяжёлым похмельем после выпивки.

— Он говорит — берите сами, — сказал Хинрик.

Я чувствовал, что готов вспыхнуть, как Витор.

— Тогда где они.

— Он говорит, теперь уже вернулись к хозяину.

— Но это мы их хозяева, — возмутился Витор. — Мы заплатили за этих тварей приличные деньги.

— А лошадям-то откуда знать? — захихикал Хинрик, но тут же оборвал смех, взглянув на лицо Витора.

— На привязи их не удержишь, — сказал он. — Фермер говорит, надо было отвести их в каменный загон и загородить. Лошади при первой возможности возвращаются домой. Это все знают.

Витор с яростной руганью влепил мальчишке затрещину. Считая, что наказание вполне заслуженно, я не стал заступаться.

Наконец, Витор понял, что никакие крики и ругань животных не вернут. А я тем временем опять напомнил ему, что Изабелла уходит всё дальше.

Мы собрали вещи, бросив всё, кроме самого необходимого, что можно нести на спине, и отправились в погоню за Изабеллой. Витор всё ворчал, что фермер, должно быть, сам украл наших лошадей и где-то прячет, пока мы не скроемся из вида. Он твердил, что, если бы не был так озабочен поиском девушки, обыскал бы здесь каждый дюйм, и что обязательно так и сделает, когда вернётся.

Оставалось лишь одно утешение — Изабелле тоже пришлось уходить пешком, и потому я был уверен, скоро мы её догоним.

Иезуиты не шутили, говоря, что поездка будет похожа на паломничество. Взбираться на коленях по лестнице в какой-нибудь монастырь вряд ли больнее, чем шагать по этой земле. Я привычен к городским улицам, а не к грязным дорогам, и если не тонул по колено в ледяной грязи, то обдирал голени о камни или напарывался на колючки.

Один моряк рассказывал мне, что когда сатана увидал, что Бог создал мир, он позавидовал и потребовал для себя право самому построить хоть маленький кусочек земли. Он целую неделю тяжко работал и использовал все свои навыки, чтобы создать часть ада на земле. Созданная им страна и есть Исландия. В жизни не слышал более правдивой истории.

После нескольких часов ходьбы, когда я уже готов был отказаться сделать ещё хоть шаг, ветер донёс до нас громкие голоса и смех. Впереди нас по дороге, шли люди.

Когда живёшь, кое-как выкручиваясь, на улицах Белема или Лиссабона, ты учишься понимать толпу. Не то, чтобы их было много — я смутно различал три, может, четыре фигуры, но всё же, заглядывать в дверь таверны или помедлить, прежде чем выйти на площадь, вошло у меня в привычку. И по тому, как собираются люди, ты ощущаешь неприятности, бурлящие, словно грязная вода в канаве. Не хочешь разбитого носа или кинжала в спину — тихонько ускользни прочь, пока тебя никто не заметил. Лично мне нравится моё лицо, хотелось бы сохранить его таким, каким создал Бог.

Но есть мужчины с бычьими мозгами. Только махни чем-нибудь перед их маленькими косящими глазками — и они тут же нападают, даже не потрудившись взглянуть и увидеть, что идут прямо на пику. Вместо того, чтобы повернуть обратно, Витор ускорил шаг.