Сократ. Введение в косметику

Положительное знание как критерий мудрости – алмаз; но алмазов не существует. Говорящие о своём знании всегда ошибаются – знаний не существует, существуют только ошибки и отсутствие ошибок. Сократ знал, что он – не «мудрейший из всех», а единственный мудрец. Мудрец – радующийся; потому что отсутствие ошибки вполне достаточно для того, чтобы жизнь была радостна. Воображающие себя мудрецами серьёзны, потому что они ошибаются; и они смешны – для мудреца, который смеётся над их ошибкой; а если они заметят, наконец, что они действительно смешны в своих ошибках, – они воображают, что смеющийся мудрец мудрее их многознанием, – и делаются ещё более смешными, потому что ошибаются даже тогда, когда понимают свою ошибку. Но мудрец – смеясь, радуется. Не из злорадства и не из гордости Сократ доказывает перед каждым встречным свою мудрость, а потому что это даёт радость. Для козлоногого силена, для мудреца-циника жить и радоваться – это одно и то же.

Испытание «людей, считающих себя мудрыми, а на деле вовсе не мудрых, – это действительно не лишено приятности» (Апология 33 С) – вот прямое подтверждение самим Сократом только что сказанного о нём: в испытаниях такого рода «состоит величайшее благо человека, а жизнь без такого испытания – это даже и не жизнь» (Апология 28 А). Мы уже знаем, что благо для Сократа это состояние удовлетворённости, и говоря о человеке, он, крайний релятивист, не вводил за правило всем людям заниматься испытаниями такого рода, а имеет в виду, что ему самому эти занятия доставляют наибольшее удовлетворение. Служение богу, помощь собеседникам – это только фальшивые монеты, хитрость.

Сократ – экспериментатор, исследующий пределы человеческой глупости; и люди для него – только экспериментальные животные; их боги, религия, мораль, все их серьёзные ценности – только те нервы и мышцы экспериментального животного, перерезая, раздражая которые, он исследует человеческую глупость. Для экспериментатора есть только одна ценность – его эксперимент; всё экспериментируемое, пока идёт эксперимент, стоит на одном уровне: бог и нечистота, нравственность и грязь, – всё одинаково достойно эксперимента и над всем одинаково позволительно экспериментировать. По «Пармениду» Платона, Сократ ещё в юные годы получил незабвенный урок от Парменида: «Ты ещё молод, Сократ, сказал Парменид, и философия ещё не пленила тебя, как пленит, по моему мнению, потом, когда ты не будешь считать презренным ничего из тех вещей (как волос, грязь, нечистота); теперь же по своей юности ты ещё считаешься с мнениями людей» (130 CЕ). Для истинного исследователя не должно быть ни святого, ни презренного, и для психолога, каким был Сократ, особенно: он плохой исследователь, если к каким-то своим или чужим переживаниям боится подойти как экспериментатор, и даже живя, переживая самое интимное, он экспериментирует над собой и тем более над другими; это цинично? – Да, исследователь должен быть циником. Сократ для него образец.

Экспериментатор, для которого вся земля – лаборатория, всё на земле и особенно люди – материал для эксперимента, – вот Сократ. Но ведь и эксперимент не был для него слишком серьёзным делом. Отсюда – Сократ стал софистом и скептиком.

Сократ – софист эристик; Сократ – теоретик софистической риторики. Это так, но это нелепо, если Сократ не циник. Заниматься серьёзно разработкой, преподаванием и практикой софистической риторики, – значит видеть в этом какую-то значительную ценность – для себя или дли других. Многие софисты занимались этим серьёзно потому, что отсюда они получали выгоду: плату с учеников, с клиентов в суде; Сократ не искал этого. Польза для других? Но софистическая риторика полезна для немногих, вредна для многих; поэтому серьёзно заниматься ею на пользу других нельзя, если вместе с тем это не польза и для себя. У Сократа не было поводов заниматься софистической риторикой серьёзно – значит, он занимался ею шутя. А для этого было много поводов.