Сокровенные мысли. Русский дневник кобзаря

8 [января]. С сегодняшнего числа я занимаю две квартиры: прежнюю — у Овсянникова и новую — у Шрейдерса. Остается наделать долгов. А спрятаться есть куда.

9 [января] На новосельи у Шрейдерса нарисовал сегодня портрет Олейникова с условием, чтобы он написал фельетонную статейку для “Московских ведомостей” о пребывании М. С. Щепкина в Нижнем. Хорошо, если бы не соврал. [347]

10 [января]. Нарисовал портрет Шрейдерса и довольно удачно. Часть долга, значит, уплачена. Нужно еще нарисовать Фрелиха и Кадницкого, и тогда — квиты. Но когда это случится, — не знаю. [348]

11 [января]. Сегодня суббота. По субботам я и милейшая К. Б. Пиунова обедаем у М. А. Дороховой. Но сегодня я должен отказаться от этой радости, и моя милая компаньонка отправилась сам-друг с портретом М. С. Щепкина, присланным им в подарок Марье Александровне. А я поехал провожать до первой станции по Казанской дороге моего привлекательного, благородного капитана В. В. Кишкина.

Грустно расставаться с такими добрыми людьми, как этот симпатичный Кишкин. Я, возвратившись домой, чувствовал себя совершенно сиротой, но тягостное мое одиночество недолго длилось. Я вскоре вспомнил, что я один из счастливцев мира сего. М. С. Щепкин, уезжая из Нижнего, просил меня полюбить его милую Тетясю, т. е. Пиунову. И я буквально исполнил его дружескую просьбу. А сегодня, прощаясь со мной, Кишкин со слезами на глазах просил меня полюбить его кроткую любимицу Вареньку Остафьеву. [349] И после таких милых обязанностей я скучаю. Дурень, дурень, а в школі вчився. Остафьева выехала куда-то из города, и я в 6 часов вечера отправился к Пиуновой, застал ее дома. Продиктовал ей стихи Курочкина; “Как в наши лучшие года”, а она прочитала мне некоторые вещи Кольцова и потом чуть-чуть не все басни Крылова. Я в восторге был от этого импровизированного литературного вечера и пришел домой совершенно счастлив. Она любит чтение: значит, она далеко пойдет в своем искусстве. Дай бог, чтобы сбылось мое пророчество.

12 [января]. Не ради воскресенья и светского пошлого визита пошел я к П. М. Голынской (племянница здешнего губернатора), а по просьбе моего искреннего Михайла Семеновича пошел я передать ей его портрет и приятельский поклон. В огромной гостиной старушку Шаховскую [350] и Голынскую окружали [такие] холодные, официальные, чопорные фигуры, что после приветствия и самого коротенького присеста на меня пахнуло холодом от этой честной компании. Вышел сам губернатор, я поздравил его с получением через плечо Анны, раскланялся и вышел вместе с Э. А. Бабкиным. [351] Заехал к Бабкину на квартиру, взял у него Пушкина и Гоголя и повез к Пиуновой. Прочитал ей “Сцены из рыцарских времен” и отогрел губернаторским холодом обвеянную душу. Она прочитала мне “ Каменного гостя”, и потом мы поехали к Брылкиным обедать; после обеда М. А. Грас [352] повезла ее в театр, куда последовал и я, совершенно доволен таким теплым, прекрасным окончанием холодно качавшегося дня.

13 [января]. Бабкин подарил мне прекрасную акватинту, изображающую смерть Людовика XVI, а я сегодня за это назидательное изображение изобразил его собственную персону, и довольно удачно. Вечер провел у милейшего юноши виртуоза-виолончелиста Весловского и, возвратясь домой, нашел у себя на столе письмо Сергея Тимофеевича Аксакова.

В заключение любезностей он пишет, что “Матроз” мой, наконец, пошел в ход. Он передал его Каткову, редактору “Русского вестника”. [353] В ожидании будущих благ принимаюсь переписывать вторую часть “Матроза”.

14 [января]. Сегодня случайно зашел я к Пиуновой; речь зашла о конце ее театрального года, о возобновлении кантракта; ей, бедняжке, ужасно не хочется оставаться в Нижнем, а не знает куда девать себя. В Казань ей хотелось бы, но она боится там какой то Прокофьевой, не соперницы, но ужасной интриганки. [354] В таком ее горе я предложил ей посильные услуги. Я напишу письмо директору харьковского театра [355] и буду просить Михайла Семеновича Щепкина о ее заступничестве. Как бы это хорошо было, если бы удалось ей переселиться в Харьков.

15 [января]. Не откладывая в длинный мешок, сегодня же я написал и директору харьковского театра и моему великому другу. Каков-то будет результат из моих нехитрых затей. [356]

16 [января]. Только что хотел заключить письмо моему великому другу, да вспомнил, что сегодня не почтовый день. Оставил послание и принялся за “Матроза”. Несносно скучная работа! Литератором должны платить не за писание, а за переписывание собственных произведений.

Вечером возвратился я из театра и нашел у себя письмо моего гениального друга. И хорошо, что я своего письма не кончил. Между прочим он пишет мне, что рисунки мои он уж пустил в ход. Спасибо ему, неутомимому.

17 [января]. Окончил неоконченное письмо, отправил на почту и принялся за “Матроза”. Несносная работа. Когда я ее кончу?

18 [января]. К немалому моему удивлению, сегодня встретил у Брылкина давнишнего и нелицемерного своего поклонника В. Н. Погожева. Он здесь по делам службы и завтра едет в Москву. [357]