Сокровища Анны Моредо

– По счастью, – продолжил Батиста, – родившихся на острове не оставляли там на всю жизнь. Если врачи признавали, что ребеночек здоровый, нас отдавали в сиротский дом, на том же Крите. Или родственникам, у кого они находились. Мне повезло, у меня оказалась тетка в Испании, гречанка, вышедшая замуж за испанца. До нее достучалась моя мать и меня перевезли в Испанию. Но только затем, чтобы спустя несколько лет снова сдать в приют. Испанский муженек моей тетушки не был от меня в восторге. Меня сбагрили. Так я оказался в детском доме, в том же, что и Сильвио Саласар.

– Интересно, сколько в этой брехне правды, – прокомментировал Сильвио.

– Каждое слово, – грустно сказал Батиста. – Я завидовал ему. Аристократ, постоянно хвастающий своим, проведенным в роскоши, детством. И я – сын прокаженных, почти ничего не знающий о своих родителях.

– Плачу, плачу… – вставил очередное ехидное словцо Саласар.

– Помолчите! – попросил его мэр, проникшийся историей сироты.

– Я много раз представлял себе, что родился кем-то другим. Когда выпал удобный случай я сбежал. Обчистив перед этим все карманы и тумбочки, что попались под руку, – Батиста хохотнул сквозь слезы. – Уверяю, взять там все равно было нечего. Но на что-то мне надо было существовать хотя бы первое время? Взял я и эти фотографии. И когда, спустя годы, увидел в газете находку в доме Моредо, сразу узнал это ожерелье.

Батиста прижал к груди шляпу, отчего сделался еще более жалким и несчастным на вид.

– Я понятия не имел, что ты жив, Сильвио… – Батиста обратился ко всем, – Честное слово! Когда я уходил, он лежал при смерти. С воспалением легких или типа того. Он уже тогда так хрипел – я и не думал, что он выживет. Прости меня, пожалуйста, Сильвио. Простите меня все!

– Ты человек без чести, я говорю тебе это в лицо, – беспощадно ответил Саласар.

В ответ Батиста лишь пожал плечами, как бы говоря «что ж тут поделаешь?». И налил себе очередной стакан воды, опустошив кувшин до дна. Фернандес пришлось выйти в приемную, чтобы наполнить кувшин в третий раз.

– С вами все понятно, Батиста, – подытожил исповедь жулика Линарес и повернулся к Саласару. – Теперь послушаем вас, синьор. И прежде всего, объясните, как вам хватило совести…

– О своем визите к синьоре Моредо я горько сожалею, – перебил гость, понимая, о чем пойдет речь. – Виноват.

Он подошел к креслу, в котором сидела Анна Моредо.

– Простите меня, – повторил он, и, похоже, впервые из его тона исчезли насмешка с ехидством. – Эта ненависть… Она пожирает меня и сейчас. Но я чувствую, ни к чему хорошему она не ведет. К тому же, признаюсь, я был в тот день сильно пьян. Примите мои искренние извинения, донья Анна.

– Оберни свои извинения цветущей опунцией и запихни себе в задницу! – ответила старуха так грубо, что даже комиссар укоризненно показал головой. – Мерзавец, оболгавший моего отца! Никогда бы он не поднял руку на беззащитных женщин, как ты утверждаешь! И это подтвердил бы тебе любой, кто был знаком с ним дольше минуты.

– Только скажите, донья Анна! И я из него сделаю то, что тоже можно будет положить в коробку и похоронить в стене, – предложил свою помощь Родригес.

– Хорошо, хорошо, я понял, – рассмеялся Саласар, подняв руки, будто сдаваясь. Глаза его мгновенно снова стали злыми и насмешливыми. – Что же, тем проще будет дальше.

Он вернулся к стулу под картой Андалузии и сел, откинувшись и заложив ногу на ногу.

– По поводу клада, – заговорил Сильвио. – Через пару дней придут бумаги, которые положат конец этому разговору. Все деньги останутся у моей семьи, пусть она и состоит теперь из меня одного. Но я лучше сдохну в мучениях, чем кто-то из вас получит из них хотя бы евро! Если понадобиться, я буду судиться по каждой безделушке, указанной в описи.

– Но… бедный брат! – всполошилась Агнешка.

– Да! А нашедшие клад? – присоединился к ней Родригес. – Причем тут мы?

Незаметный Хавьер Игнасио, боясь, что о нем забудут снова, опять поднял указательный палец.

– Ха! Черт с вами, – неожиданно согласился Сильвио. И кивнул на Анну и Макгиннела. – Я говорю об этой семейке. Думайте, что хотите, синьора, но согласно документам, через полчаса после того, как ваш отец остался наедине с тремя беззащитными женщинами – моей бабушкой, моей тетей и ее дочерью, десятилетним ребенком – их всех нашли убитыми. А через полвека в доме Моредо находят наши фамильные драгоценности! Вот уж совпадение, правда? И вы еще спрашиваете, почему я пришел в бешенство… Никто, вы слышите, никто из вас не получит этих денег!

– Извините, – подал голос мэр. – В любом случае, мы должны дождаться бумаг, которые вы запросили в Мадриде. Чтобы их мог изучить синьор Молина и адвокаты других сторон.

Молина кивнул, подтверждая правильность рассуждений Ортеги.

– Ну, значит это не последняя наша встреча, – издевательски рассмеялся Саласар своим трескучим, будто на дощатый пол высыпали банку гороха, смехом. – Придется мне у вас задержаться. Что порекомендуете? В соборе и ратуше я уже был.

– Но почему вы не объявились раньше, Саласар? – задал резонный вопрос Ортега.